Песня для разбитого сердца - Елена Барлоу Страница 28

— Вы выглядите, как птичка, пойманная в клетку, откуда выхода уже не будет. Я вот оказалась в такой же клетке и бьюсь о её прутья до сих пор. Как жаль! Вы так молоды! Мне уже не грустно покинуть этот мир, побеждённой собственным мужем. Но вам я сочувствую, дитя.

Кейли не нашлась, что сказать. Как и Джордж, стоявший рядом с нею.

— Моя покойная дочь была лишь на пару лет вас старше, когда её не стало. Моё сердце разбилось бы, узнай я, что она несчастна в браке. Но Лео любил её, а она любила его.

Перед прощанием Каролина долго качала головой и смотрела на живот Кейли, чего та поначалу не поняла.

— Её дочь умерла сразу после родов, когда той был двадцать один год, — пояснил Джордж, когда они уже ехали в экипаже. — Наверное, ты напомнила ей Шарлотту… Упокой Господь её душу!

В ту ночь Кейли долго не могла заснуть. Она ворочалась, покрываясь потом в душной комнате, в загородном доме своего отца, и всё думала о несчастной судьбе Её Высочества. Даже королевские особы страдали, что уж тут говорить! Сумасбродный принц Георг ненавидел свою жену, и любой из простонародья знал, что он пытался отыскать способ оклеветать её, чтобы развестись. Кейли ощутила горечь, подумав, что Александр однажды решится на подобный шаг.

«Или я останусь его женой и так же, в свои пятьдесят, буду увядать где-нибудь в деревне».

Итак, у неё пока был выбор: рассказать об отношении супруга отцу, чтобы тот рассвирепел и призвал Александра к ответу, за чем, скорее всего, последовал бы позорный развод; или же терпеть и делать вид, что всё хорошо, пока, наконец, один из них не сдастся.

Кейли не хотела делать выбор, однако хуже всего было бы разочаровать родителей… а ещё разрушить репутацию Александра. Она до сих пор об этом беспокоилась и считала, что, наверное, просто сходила с ума.

Леди Кларисса вместе с графиней Бриджертон, пусть и неохотно, но отбыли домой ещё в конце августа. Там их ждали мужья. Постепенно осень вступала в свои права, а Кейли не получила от Александра ни строчки с тех пор, как он уехал. Благо, его новый камердинер, мистер Эдмонд Стокер, периодически снабжал Джорджа известиями о состоянии капитана. Последнее письмо гласило, что в августе, на территории Ла-Плата произошло столкновение между двумя генералами, один из которых планировал бежать за границу, чем спровоцировал врагов на мятежи и восстания. Благо, армии удавалось их сдерживать, но до отсоединения враждующих провинций было недалеко.

— Если бы не дружище Стокер, мы бы считали, что Александра уже не существует на этой земле! — отшучивался Джордж, когда делился с Кейли очередным донесением.

Она стойко принимала тот факт, что капитан не писал ей. Он ничего не ответил на её откровенное письмо. Ещё один удар, ещё одно доказательство его безразличия.

«Чтоб ему провалиться!» — думала она порой, засыпая в холодной постели. Однако вскоре отгоняла эти мысли прочь, желая лишь одного: чтобы он вернулся домой живым.

А потом, во вторую неделю сентября, что-то вдруг изменилось. Александр прислал ей письмо, в котором было лишь несколько строк:

Дорогая Кейли,

Я жив и здоров; видимо, отплытие наше придётся на конец месяца, поэтому буду в Англии ещё до ноября. Письмо, которое ты оставила в моей комнате, заставило меня о многом задуматься. Я сожалею о произошедшем.

А.С.

Это было сухое, совершенно неромантичное послание, лишённое ярких красок и волнительных слов, но Кейли оно показалось искренним. Абсолютно офицерская прямота и краткость. Девушка улыбалась, перечитывая те несчастные строчки. Она знала, что успеет написать ему ещё хотя бы пару раз. И такую возможность упускать не собиралась.

* * *

Александр находился в бывшем некогда кабинете генерала Альвеара, которого свергли ещё четыре года назад. От него здесь остались лишь пара кресел да журнал с записями. Молодой капитан балансировал на двух ножках стула, закинув ноги на пыльный стол, смотрел на стену и вертел в руках письмо от своей жены.

Он читал это уже раз десять, но возвращался к нему время от времени, когда становилось совсем паршиво или просто скучно.

Милый Александр!

Ты не хочешь прощаться со мной, несмотря на то, что понимаешь, как сильно эта разлука ранит меня. Не желая показаться навязчивой и наивной, я всё же уступлю и не приду к тебе. Но, думаю, я имею право высказать то, что у меня на душе.

Я не знаю тебя настоящего. И, несмотря на это, до сих пор люблю. Возможно, я просто дура. Возможно, я сошла с ума от этой любви.

Ты говорил, что между нами ничего нет. Что ты не привязываешься и не испытываешь никаких чувств. Однако я продолжаю убеждать себя, что ты говорил не от жестокого сердца. Твоё сердце разбито, верно? Как и моё теперь. Кто-то разрушил тебя, поэтому ты решил, что разрушить меня — это единственный выход. Но я оказалась сильнее, чем ты, и продержалась достаточно долго.

Нечто забрало твой покой и, возможно, отравило разум и душу. Я не знаю, что ты скрываешь и почему тебе больно. Но я знаю, тебе было больно. И даже если я проиграю, если ты окажешься потерянным для меня, я желаю только одного — вернуть тебе веру в то, что этот мир не такой чёрный, пустой и жестокий, каким кажется.

Когда я этого добьюсь, ты всё поймёшь. Возможно, ты никогда не примешь меня, но знай, что ты — часть моей души. А если однажды ей суждено будет погибнуть, я смогу тебя отпустить. Даю слово.

Я люблю тебя.

Твоя навеки,

Кейли.

Когда Эдмонд Стокер, неопытный двадцатилетний камердинер Александра, вошёл в кабинет, забыв постучаться, то нашёл его склонившимся над столом. Поначалу он решил, что капитан уснул, но затем тот повёл плечами и вздрогнул, заметив вошедшего.

— Тебе бы колокольчик на шее носить, — пробормотал Александр, улыбнувшись и украдкой утерев глаза. — Когда уже научишься стучать, Стокер?

— Простите, сэр!

— Да не кричи ты так!

Молодой человек имел привычку повышать голос, когда волновался. Вообще-то Алекс не хотел брать его на службу, но это был единственный незанятой джентльмен, хорошо говорящий на испанском. Пришлось привыкать к его нерасторопности и неуклюжести. Стокер был слегка полноват и из-за травмы детства хромал. Возможно, эта ущербность по сравнению с остальными солдатами, которые все, как один, были высокими и крепкими, заставила Александра проникнуться к нему симпатией.

К тому же, он был единственным, кто не задавал идиотских