Салли Маккензи - Решительный барон Страница 29

— Н-нет, конечно, чаю вы не хотите. Боюсь, я не сообразила… но у меня нет бренди или…

Он подошел к ней, взял за руки, которые у нее нервически трепыхались, словно крылышки у захмелевшего воробья. Пожатие Алекса было сильным, теплым и до странности успокаивающим, внушающим доверие. Кейт глубоко вздохнула и, запрокинув голову, посмотрела ему в лицо.

— Кейт, вы хотите, чтобы я ушел?

Что и говорить, он попал в точку.

— Я уйду, если вы этого хотите.

Взгляд Алекса был испытующим. Она не могла это вынести и отвернулась. Гермес тем временем расположился на своей постельке в углу комнаты. Он явно доверял Алексу.

Немного загрубелый палец коснулся подбородка Кейт, вынудив ее снова встретить взгляд Алекса.

— Черный ход был заперт, Кейт. Вы хотели дать мне понять, чтобы я ушел? — Он сдвинул брови, и Кейт почувствовала, что он немного отстранился от неё. — Простите меня, я…

Обеими руками Кейт забрала в ладони мягкую ткань его батистовой сорочки.

— Нет! — Кейт понадобился весь запас храбрости, чтобы произнести это слово. — Я… я хочу, чтобы вы остались. Прошу вас. Не уходите.

Он взял ее лицо в ладони.

— Вы уверены?

– Да.

Кейт нервничала — ужасно, по-настоящему, — но была в то же время уверена, твердо уверена, что хочет, чтобы он остался.

Алекс наблюдал за ней с высоты своего роста. Она ничуть не походила на женщину, у которой вошло в обычай заманивать мужчин к себе в постель. Кейт казалась сильно возбужденной. Она боялась… его? Нет, ей незачем его бояться. Он никогда не причинит ей боль. Он не поцеловал ее, но привлек ближе, приобняв. И почти в ту же секунду почувствовал, как ее руки обхватили его за талию.

Какая же она маленькая и хрупкая…

— Вы страдаете, утратив Оксбери, Кейт?

Откуда, черти бы его побрали, пришла ему в голову эта мысль? Что он, совсем идиот? Он вовсе не собирался заводить разговор о ее покойном муже.

Руки Кейт крепче сомкнулись вокруг его талии.

— Да. — Проклятие, что это за всхлип он услышал? — Да-а, я горюю о нем.

Ад и все его дьяволы, как неожиданно она разрыдалась! Плечи Кейт вздрагивали; рубашка на груди у Алекса намокла от ее слез. Он чувствовал, что Кейт задыхается от рыданий.

— Ш-ш. — Он положил руку ей на затылок и стал перебирать локоны. — Успокойтесь, любовь моя.

Он знал все о тяжелых утратах, о тех провалах в жизни, которые так велики, что кажутся бездонными, готовыми поглотить тебя навсегда. Когда родители умерли…

Черт, да у него самого глаза на мокром месте. Должно быть, соринка в глаз попала, когда он взбирался на дерево через путаницу корявых ветвей. А тут еще комок застрял в горле. Алекс поспешил его проглотить.

Он вовсе не плачет. Плачут только женщины и светские денди.

Кейт плакала об Оксбери, а он все перебирал ее волосы. Они такие мягкие. Словно шелк скользят между пальцами пряди и ниспадают до пояса. Благодарение Богу, она их не заплела в косы.

Кейт всхлипывала все громче.

Он явно опростоволосился как мальчишка. Надо было поцеловать ее, как только она оказалась у него в объятиях. Пробудить в ней желание или использовать тот порыв, который заставил Кейт пригласить его сюда. Он должен как можно скорее уложить ее в постель. И зачем только он упомянул Оксбери?

Человек умер всего год назад, а до этого был мужем Кейт половину ее жизни. Такие факты нельзя не принимать во внимание. Когда он уложил бы Кейт в постель — если бы уложил, — Оксбери находился бы в этой постели рядом с ними. Хорошо бы, как приятное воспоминание — приятное, очень слабое воспоминание, но судя по тому, как горько она плачет… ладно, только бы не было ничего более горького у нее в сердце в ее дальнейшей жизни.

Но если Кейт так оплакивает Оксбери., то какого дьявола позвала сюда его, Алекса?

— Мне пора уходить, Кейт.

Она замотала головой и еще крепче вцепилась ему в рубашку. Пришлось бы употребить значительное усилие, чтобы убрать ее руки.

Он погладил ее по спине. М-м. Ее ночная рубашка была совершенно изношенной, ткань истончилась до того, что просвечивала, и он еще раньше, когда Кейт подошла к чайному подносу на столике, увидел ее обнаженное тело — груди, талию, бедра и даже тень пушистого треугольника внизу живота. Теперь он ощутил тепло ее грудей, когда их кончики коснулись его груди, а кожа на спине у Кейт показалась ему прямо-таки горячей. Ни платья, ни корсета, просто женщина, как она есть.

Всхлипывающая женщина, чей разум отнюдь не настроен на постельные игры.

Что же ему делать? Уйти? Но она его не отпускает. Соблазнить ее? Но даже самый разгоряченный совратитель успеет остыть, пока будет уговаривать столь слезливую представительницу слабого пола лечь с ним в постель.

Он может всего лишь попробовать ее утешить, как-то успокоить. Время не обратишь вспять, и прошедшие двадцать три года не уничтожишь никаким, даже самым сильным, колдовством. Кейт не та юная девушка, которой он отдал свое сердце. Той девушки давно уже нет. Вместо нее перед ним прекрасная женщина, и она… Кто же она для него… кто? Он не знал.

Ему не следовало приходить. Он законченный идиот. Он провел половину жизни, мечтая и тоскуя о той желанной, которой уже не существует в реальности.

Но ему было так хорошо сейчас рядом с ней. Ее аромат остался таким, каким он его помнил. Он провел губами по волосам Кейт, вдыхая этот дивный запах. Было это неким рукотворным чудом или нет, однако, держа ее в объятиях, Алекс снова чувствовал себя молодым и верил, что все возможно, абсолютно все.

И она, как ему казалось, тоже нуждалась в нем. Он даст ей что сможет — то, чего она захочет.

— Да, я плачу о нем, — проговорила Кейт и посмотрела на Алекса.

Лицо у нее было покрыто красными пятнами, глаза распухли. Она несколько раз шмыгнула носом.

Алекс дал ей свой носовой платок. Кейт вытерла глаза и высморкалась, затем взглянула на зажатый в руке скомканный носовой платок.

— Я велю Марии выстирать его и…

— Оставьте, что за пустяки. У меня много платков.

Кейт бросила взгляд на его рубашку и положила Алексу на грудь ладонь.

— Мне стыдно, что я превратилась в такую плаксу. Уверена, что для вас это полная неожиданность.

— Не вполне.

Господи, он чувствовал прикосновение каждого ее пальчика сквозь полотно рубашки. Они обжигали его, воспламеняли…

Ему следует уйти.

— Кейт, я думаю…

Проклятие, ее рука опустилась ниже, ему на живот, потом еще ниже, на…

Он затаил дыхание…

Ее рука задержалась у него на талии, но к ней тотчас присоединилась вторая, из которой выпал на пол измятый носовой платок Алекса. Руки медленно двинулись по его телу, ощупывая напрягшиеся мышцы сквозь ткань рубашки.