Жюльетта Бенцони - Флорентийка Страница 29

– И вы решили, что это любовь? Что минуты достаточно для того, чтобы….

– Перевернуть человеку жизнь? Вы, наверное, единственный, кто в этом сомневается. Тогда объясните мне, зачем вы, молодой, богатый, свободный от всяких привязанностей человек, так осложнили себе жизнь, взвалив на плечи заботу о чужом ребенке. Ведь его родители были для вас совершенно посторонними людьми. Вы и видели-то их всего один раз, да и то в минуту гибели! Мария де Бревай была очень красива, не правда ли? И вы явились свидетелем ее казни…

Бельтрами сомкнул веки, пытаясь удержать слезы, выступившие при воспоминании об ужасной смерти той, которая оставалась его единственной любовью. Резким движением он вытер глаза…

– Вы упомянули о двух причинах… Так где же вторая?

– Я хочу, чтобы за счет ее приданого монсеньор Карл оплатил свои военные расходы.

Возникшая пауза была прервана невеселым смехом Бельтрами:

– Ну вот! Слово сказано, и мы снова возвратились к вопросу о деньгах. Но я не отдам вам Фьору! Я не допущу, чтобы вы увезли ее в свою варварскую страну. Жизнь на чужбине ее погубит. Фьора – нежный цветок, взращенный в холе и неге. Она видела от жизни только хорошее, понимает толк в прекрасном, разбирается в искусстве, литературе и даже науке. Ее сердцу и уму позавидовала бы королева. Пока жив, я не позволю уничтожить создание моих рук, в которое вложено столько нежности и заботы. Я не желаю с ней расставаться.

– Но я и не собираюсь вас разлучать. У меня никогда не было подобного намерения, – спокойно возразил Селонже.

– В таком случае я отказываюсь понимать вас. Как вы себе все это представляете?

– На моей родине идет война. Война не на жизнь, а на смерть. При подобных обстоятельствах я не имею возможности взять жену с собой. Ей лучше остаться в отцовском доме. Если я получу ваше согласие, то мы заключим тайный брак, но с соблюдением необходимых формальностей, чтобы его нельзя было признать недействительным. А на следующий же день я уеду… и вы никогда меня больше не увидите.

– Я понимаю вас все хуже и хуже. Ведь минуту назад вы говорили о своей любви…

– Такой глубокой и страстной, что станет, вероятно, причиной моей гибели. Выслушайте, пожалуйста, пункты брачного контракта, который я предлагаю вам заключить. Фьора будет носить мое имя, которое послужит ей защитой в случае, если кто-нибудь еще раскроет тайну ее происхождения. Она станет графиней де Селонже, но останется жить при вас и, когда придет время, будет носить по мне траур…

– А какая вам выгода от подобного контракта? Ведь вы же намереваетесь передать все ее приданое своему герцогу?

– Первая брачная ночь! Одна только ночь, но воспоминания о ней я сохраню на всю жизнь. Может быть, она излечит меня от этой страсти. Вы же объявите о браке только, когда сочтете это необходимым. Вероятно, как можно позже, если не стремитесь навлечь неудовольствия Медичи, примкнувших к врагам Бургундии. Именно поэтому я и настаиваю на тайном браке. После моей смерти Фьора, если захочет, сможет снова выйти замуж…

– Вашей смерти, вашей смерти! Еще рано о ней говорить! Почему вам так хочется умереть?

– Чтобы кровью смыть позор, которым я запятнаю свой герб, взяв в жены дочь Жана и Марии де Бревай. Никого из близких у меня нет, поэтому тайна эта будет известна только мне, а я унесу ее в могилу. Но я постараюсь сделать все от меня зависящее, чтобы моя будущая жена за те несколько часов, что мы проведем вместе, ни о чем не догадалась. Она по-прежнему останется с вами, окруженная любовью и заботой, а я получу то, о чем и не смел мечтать…

– Вы не учли лишь одного: ведь и от этой ночи может родиться ребенок.

– В таком случае он останется на вашем попечении, пока не достигнет возраста, позволяющего носить оружие и служить государю. Тогда снабдите его необходимыми документами и отправьте в замок Селонже. Я же упокоюсь с миром: это послужит знаком того, что предки простили меня!..

Какой странный молодой человек! Франческо удивило такое сочетание цинизма и простодушия. Ради своего государя, ради удовлетворения собственной прихоти этот напичканный феодальными предрассудками мужчина был готов пожертвовать всем, даже собственной жизнью…

– Что вы намереваетесь предпринять? Ведь я еще не подписал этот контракт.

– Но вы его непременно подпишете. Предупреждаю, что я пойду на все, чтобы получить Фьору. Пока я жив, она будет принадлежать только мне.

– И как далеко вы готовы зайти? Неужели решитесь разгласить тайну ее рождения? Выйдете на площадь и…

– Может быть и так. Но в любом случае вам не избежать скандала. Фьоре придется уйти в монастырь. Мессир Бельтрами, вы же прекрасно понимаете, что вам лучше согласиться на мои условия. И тогда можете быть уверены, что Фьора навсегда останется с вами. А для вас это самое главное…

Франческо почувствовал, что краснеет. Этот человек ненароком попал в самое уязвимое место: страх и отвращение охватывали его при одной только мысли, что придет день и его дорогая девочка навсегда покинет родной дом ради мужа, который наверняка не сможет любить ее так, как любит отец…

Он уже понимал, что бургундец выиграл спор, но все еще не хотел сдаваться:

– Граф, такая любовь, как ваша, даже внушает страх. Я не думаю, что моя дочь сможет на нее ответить. А я не стану ее принуждать…

– Почему бы не спросить у нее самой? Если она согласится…

– Тогда соглашусь и я, – веско произнес Бельтрами. – Но знайте, что вы свяжете себя обязательством, от которого уже не сможете освободиться, даже если со временем передумаете…

– Вы рассуждаете как торгаш! – с презрением заметил Селонже. – У меня только одно слово, запомните это, мессир Бельтрами. Уж коли я его дал, то не заберу обратно.

– В таком случае пойдемте со мной!

Они шли по улице рядом. Филипп вел за повод коня, которого оставлял у дверей торгового дома. Никогда еще ему не приходилось так много ходить пешком, как во Флоренции: местные жители, как видно, предпочитали ходьбу любому другому способу передвижения.

Справедливости ради следовало отметить, что замощенные посередине улицы оставались чистыми в любую погоду благодаря прорытым по обеим сторонам сточным канавам. Особенно удивляло приезжего то, что знатные горожане передвигались по улицам без излишней помпы, совсем как простолюдины. Прежде всего такой обычай объяснялся любовью флорентийцев поболтать друг с другом. Поэтому они не могли сказать точно, сколько времени им потребуется для того, чтобы попасть из одной точки города в другую. Ведь никогда заранее не знаешь, кто из знакомых встретится тебе по дороге и сколько минут займет беседа с ними…

За тот отрезок пути, который мужчины проделали между Меркато Нуово и дворцом, стоящим на берегу Арно, бургундец раз двадцать слышал, как прохожие приветствуют его спутника.