Елена Коровина - Версальская грешница Страница 29

Страшно!..

Соня улеглась на кровать, закрыла глаза и начала читать молитву. Слова походили на легкие облачка, и улетали куда-то ввысь.

Девушка увидела… мадам Ле Бон.

Гадалка осуждающе качала головой:

– Ну, ты и трусиха! А я тут жду-жду… И чего ты все боишься? Говорю же, все будет как надо!

– Я никогда не была во дворцах! – попыталась оправдаться Соня, но слова глохли: воздух был так тягуч и тяжел, что поглощал звуки.

– Я тоже тряслась от страха, когда меня позвали во дворец, – проговорила гадалка.

Воздух стал еще более плотным и тягучим, и Соня увидела…

Мадам Ле Бон шла по коврам узкого коридора, стены которого были обиты темно-зеленой бархатной тафтой. Убранство скрадывало все звуки, но Соня почему-то слышал, как бьется сердце гадалки – словно птица, пойманная в сеть. Мадам Ле Бон боялась…

Она опасливо взглянула на провожатого – как бы не услышал ее крамольные мысли! Ведь, как известно, и степы имеют уши. Тем более во дворце…

Щегольски одетый королевский слуга молча вел парижскую гадалку по тайным лестницам Версаля. Впрочем, может это и не слуга, а какой-нибудь виконт или граф. Говорят, Помпадур прислуживают даже особы королевской крови. Один герцог стоит у приемной, другой подает мантилью, третий носит футляр с драгоценностями, четвертый… Впрочем, стоп – так и герцогов не хватит. Небось, врут сплетники! Как может дурнушка повелевать двором? А ведь говорят, король от нее без ума. Вводит новые налоги и повышает старые, чтобы покупать ей бриллиантовые колье с диадемами. Кольца, вообще, говорят, привозят во дворец на вес. Париж шушукается: маркизе Помпадур лучше сразу брать рубины – на них кровь и пот народа не так видны…

Провожатый мягко нажал на ручку двери и отошел, пропуская мадам Ле Бон вперед. Гадалка протиснулась бочком, одновременно униженно склонившись и любопытно озираясь. Еще бы, ведь это – Версаль! Конечно, в темных углах – пыль, а на тайных лестницах – скопище паутины, но тут…

Позолота лепнины и блеск розового настенного шелка ударили в глаза. С потолка на гадалку вытаращились амурчики, с гобелена на правой стене – пастушок и пастушка с овечками. Да на стоимость этого гобелена всю семью десять лет кормить можно. А уж на золото со стен – вообще весь Париж…

А какова мебель! Инкрустированные столики, резные кушеточки. Все такое хрупкое, словно игрушечное. Как только не сломается? У левой стены изящно примостился клавесин из красного дерева. За ним – несколько клеток с разноцветными попугайчиками, весело заверещавшими при появлении посетительницы. Дверь будуара бесшумно отворилась, и мадам Ле Бон низко склонилась перед всесильной фавориткой Людовика XV.

Матерь Божья! Куда девалась худышка-дурнушка, которой Ле Бон гадала когда-то под Рождество 1730 года? Перед гадалкой стояла невысокая элегантная шатенка с осиной талией. Вместо бледного личика – благородное, чуть вытянутое лицо. Кожа розовая, атласная. А глаза! Гадалка не смогла определить их цвет. Наверное, при разном освещении они могли быть и карими, и зелеными, и серыми, но всегда – притягательными, загадочными и… умными.

– Ты принесла карты? – Голос маркизы звучал чуть приглушенно, с явной хрипотцой.

И вдруг она закашлялась, нервно прижав ладони к груди и опасливо косясь на быстрые движения рук опытной гадалки.

Двадцать лет прошло! Но эти руки маркиза будет помнить всю жизнь. Именно эти руки гадалки предсказали тогда ее судьбу. Помпадур выполнила волю Небес и стала фавориткой короля. Но чего ей это стоило – она извелась, издергалась. Она даже постарела…

– А вот вы ничуть не изменились! – вдруг проговорила она.

Гадалка усмехнулась:

– Мое ремесло помогает мне не меняться.

– Но вы даже не постарели за двадцать лет!

– Я нужна людям и потому стараюсь быть в форме.

– А вот я… – Помпадур снова закашлялась.

Приложила вышитый платочек ко рту, стараясь унять приступ. Прокашлялась, и гадалка с ужасом увидела на платочке кровь. Матерь Небесная – да эта красавица больна!..

– Да, я знаю, что серьезно! – Помпадур швырнула окровавленный платок в ящик секретера. – Потому и хочу снова узнать свою судьбу.

Гадалка вздохнула, но тихо – про себя. Ну кто бы подумал, что эта рассудительная маркиза решит обратиться к гадалке, как когда-то ее легкомысленная матушка? Да видно, и вправду, яблоко от яблони…

– Что ж! – Гадалка прошла к столу и села.

Маркиза дернулась – неслыханно: какая-то парижская предсказательница совершенно спокойно садится в присутствии самой всесильной Помпадур. И вообще ведет себя в будуаре Версаля, как у себя на кухне! Откуда было знать маркизе, что гадалка присела просто потому, что от страха ее не держали ноги – гадать неизвестной девчонке-худышке одно, а всевластной фаворитке – совсем иное дело!

Но мадам Ле Бон была опытной гадалкой. Она вскинула на Помпадур тяжелые глаза, и от такого свинцового взгляда фаворитка опустила свои вспыхнувшие очи. Злость пропала, маркиза де Помпадур вновь почувствовала себя маленькой девочкой Жанной Антуанеттой. Как и прежде, карты заиграли в ловких пальцах предсказательницы.

– Вас мучает не физическая усталость, – услышала Помпадур. – Ваша душа не спокойна. Это карта солнца, карта вашего счастья. Правда, придется платить. Все будет меняться. Но ваша власть над сердцем короля останется неизменной!

Антуанетта прикрыла веки. Она согласна платить. Встречать презрительные взгляды придворных, просыпаться с кашлем и головной болью, выслушивать на улицах Парижа похабные песенки о «шлюшке короля» и даже читать их. Даже на прошлом обеде в укромной королевской резиденции Шаузи, где, казалось бы, все – только свои, Антуанетта нашла под салфеткой скабрезное четверостишие:

Маркиза – чудо красоты,

И много грации в наряде.

Лишь ступит где – и там цветы

Родятся… но цветы те – б…и.

Мерзости. Одни мерзости! Их надо забыть! Ну почему Антуанетта все это помнит? Проклятая память… Но она все снесет. Только бы Людовик любил ее!

Антуанетта медленно поднялась с кушетки и недоуменно взглянула на гадалку. Ну вот, она так задумалась, что забыла о посетительнице.

– Не тревожься, Ренет! – мягко проговорила вдруг гадалка. – Твое солнце в зените. Тебя никому не одолеть. Но за все придется платить, Ренет…