Анна Соколова - Царское гадание Страница 29

Николай Павлович в свою очередь остановил на ней пристальный взгляд своих проницательных глаз. Однако Варя не сморгнула. Тогда государь опустился на стул и жестом приказал ей сесть против него. Асенкова молча повиновалась и смотрела на него, растерянная, но не испуганная. Император видел это и понимал, и его недоумение все возрастало.

— Отвечай мне прямо и открыто, а главное, не лги! — коротко и повелительно начал он.

Варя подняла на него смелый взгляд своих ясных глаз и промолвила:

— Я такого приказания не заслужила! Я никогда еще ни перед кем не лгала!

— Где ты была? — спросил государь.

— Когда, ваше величество? — спросила Асенкова, широко открыв глаза, так как была несказанно удивлена этим вопросом.

— Ты сама хорошо знаешь, когда: теперь, сейчас, перед моим приездом.

— Сейчас? Перед вашим приездом? Да конечно дома! Ведь вы же разбудили нас всех!

— Это ложь. Вы не спали… никто из вас не спал! — гневно произнес император. — Вам не удастся так нагло обмануть меня. Нет, не удастся! Отвечай мне сейчас же, где ты была?

— Повторяю вам, я была дома. Прямо из театра я проехала домой.

— Прямо из театра? Ты, стало быть, в театре была сегодня вечером?

— Да, была!

— Кто тебя там видел?

— Все видели. Я сидела в ученической ложе.

— В котором часу кончился спектакль?

— Сегодня довольно поздно! Многие номера в балете бисировали.

— Ты была в балете?

— Так точно, ваше величество!.. И государыня императрица со старшей великой княжной там была.

— А Гедеонов?

— Он приходил в нашу ложу вместе с министром.

— С Волконским? — почти вскрикнул император.

— Да, ваше величество! Но что в этом такого удивительного? Министр в последнее время часто заходит в нашу школьную ложу.

— И министр видел тебя?

— Да. Он даже говорил со мною!..

— И домой ты вернулась вместе с воспитанницами?

— Вместе с ними! Они довезли меня до дома в казенной карете.

Государь сообразил, что так быстро переодеться в домино и попасть на бал к графине Воронцовой Варя не могла бы. Но тогда что же это? Тень ее, что ли, была там, в этом душном, в этом ненавистном зале?

— Где твое домино? — спросил государь, желая проверить загадочный случай.

— Мое домино? — удивилась Асенкова. — Да я его сразу же после первого маскарада в собрании отдала обратно портнихе, которая мне шила его. Мне оно больше не было нужно, я и отдала.

— И оно действительно у портнихи?

— Вероятно, у нее, ваше величество! Впрочем, я не справлялась и завтра спрошу, если вы прикажете.

— И ты действительно никуда сегодня вечером не выезжала?

— Кроме театра никуда, ваше величество. Куда же я могла бы поехать?

Государь развел руками в глубоком удивлении. Он совершенно ничего не понимал.

— Ты правду говоришь? — переспросил государь, пристально взглядывая на молодую артистку.

— Я всегда правду говорю, ваше величество! — ответила она обиженным тоном.

— Ты не получала ни от кого приглашения на сегодняшний вечер?

— Я? На сегодняшний вечер? Да я никогда и ни на какой в мире вечер не получала приглашения, если не считать того, когда наши воспитанницы, еще в школе, свои именины справляли! Так ведь там и само справление в школе проходило. Какие же это приглашения?

— Я не об этом говорю.

— Так о чем же, ваше величество?

Вместо ответа государь пожал плечами и громко произнес:

— Я ровно ничего не понимаю.

— Так мне-то откуда же понять? — проговорила Асенкова, невольно улыбнувшись.

Но государь не слышал ее замечания.

— Ты в доме графини Воронцовой-Дашковой не была?

— А кто же живет в доме этой графини Воронцовой-Дашковой? — спросила она, с искренним удивлением глядя на императора.

— Никто посторонний там не живет. Там живет сама графиня с мужем.

— Сама графиня Воронцова-Дашкова? Так как же я могла попасть туда?

— Сегодня там большой бал… маскарад там!

— Маскарад? У графини Воронцовой? Я никогда не слышала, чтобы у больших господ в домах маскарады бывали, — сказала Варя простым и спокойным голосом, в котором уже невозможно было подозревать ни малейшего притворства.

— Но я сейчас оттуда. Я сам там был и видел тебя там.

— Меня? — Асенкова неудержимо расхохоталась. — Ваше величество! Да ведь сегодня не первое апреля! Что вы мне это рассказываете? — И она, откинувшись на спинку стула, принялась смеяться до слез, повторяя: — Я на балу у графини Воронцовой? Я?

— Да, ты! — ответил государь, положительно теряясь. — Ты сама!

— Но кто же мог сказать вашему величеству такой нелепый вздор?

— Никто мне не говорил его; я сам видел тебя и сам говорил с тобой.

Варя поднялась с места и внезапно побледнела.

— Вы сами? Говорили со мной?

— Да, я. Ты вспомнила о цыганах и просила, чтобы я доставил тебе возможность послушать их.

— Если так, ваше величество, то мой двойник уж очень глуп. Если бы я когда-нибудь и могла попасть в дом такой знатной барыни, как графиня Воронцова, то, наверное, никогда не вздумала бы требовать, чтобы для меня туда был приглашен цыганский хор. Нет, это мистификация, ваше величество, и мистификация дерзкая и глупая.

Государь сам начинал склоняться к тому же мнению. Но кто мог себе позволить что-либо подобное?

Оба на минуту замолчали. Обоих занимала одна неотступная мысль, не совсем выяснившееся подозрение.

— Позвольте, ваше величество, — первая прерывая молчание, начала Асенкова. — Если это, как вы говорите, маскарад, то, стало быть, все дамы там в масках?

— Да, и в очень строгих домино, кругом совершенно закрытых.

— Так каким же образом вы могли видеть меня, если я была в домино, да еще наглухо закрытом?

— Твой рост был, твоя фигура, твои ухватки. Ну, совсем ты.

— А голос, ваше величество?

— Голос был изменен, как все его всегда изменяют в маскарадах!

— Кроме меня! Вы помните, как мне не понравился весь этот неестественный маскарадный писк и как тщательно я уклонялась от него?

— Да, да, правда! Но что же это такое?

— Злая и дерзкая интрига, ваше величество! — сказала Асенкова серьезным и вдумчивым голосом, в котором государь почти не узнал своего кроткого и хилого «маленького цветочка». — Настолько злая и настолько дерзкая, что наводит меня на мысль и на просьбу, от которой у меня душа разрывается.

— Что такое? Какая мысль и какая просьба?

— Прикажите перевести меня в Москву, ваше величество! Удалите меня отсюда, и если вам угодно оказать мне громадную и щедрую милость, то прикажите, чтобы за мною там сохранено было то содержание, которое вам угодно было назначить мне!