Древний Рим. Имена удовольствий - Регина Грез Страница 29

Да что себе позволяет этот элитный раб, я не обязана перед ним отчитываться. Не одобряю ограничение свободы и попрание человеческого достоинства, но раз попала в «чужой монастырь», надо следовать его уставам, говорить на понятном здесь языке.

– Это не твое дело! Я велела тебе уйти, чего еще ждешь… Сам виноват, разве просила тебя ко мне лезть? Я предлагала мирно поболтать, а потом разошлись бы по своим… э-э-э… клетушкам. Нет, радость он мне, видите ли, захотел доставить? Спасибо, у меня есть жених в Риме.

Щеки мои горели, и еще внизу живота было горячо и мокро, но сейчас хотелось остаться одной и крепко подумать о своем поведении.

– Прости! Я думал, ты такая же, как они. Я ошибся. Прости меня, госпожа.

Дакос низко поклонился, поправил на себе одежду и бесшумно вышел за двери. А я скомкала покрывало между ног и легла на бок. Мне очень хотелось довести дело, начатое фракийцем до конца, но не ублажать же себя самой, отказавшись от роскошного мужского экземпляра.

Вот было бы глупо! Ах, если бы на месте гладиатора был Гай… он назвал бы меня «цветком сердца», я бы сама его оседлала, и мы поплыли бы вместе по волнам удовольствия. Ничего не могу поделать с собой, мне нужен этот римский полководец! Этот грубиян и молчун – синеглазый вояка с раненой душой. Гай Марий… где ты сейчас и с кем…

С улицы вдруг послышались громкие мужские голоса и даже грубая ругань. Наверно, кто-то еще приехал, желая посмотреть на завтрашнее кровопролитие. Пусть Дакосу повезет – он же никогда не проигрывает. Надо постараться заснуть и ни о чем больше не размышлять. Надеюсь, хотя бы мой дорогой Клодий сейчас всем доволен и радует свою земную богиню не только стихами…

Глава 9. Подарок Оливии

За три вещи я благодарен судьбе:

во-первых, что я человек, а не животное,

во-вторых, что я мужчина, а не женщина,

в третьих, что я – эллин, а не варвар.

Фалес Милетский, древнегреческий философ

Мое утро началось ближе к обеду. Вялые, размеренные умывания и одевания, потом обильная трапеза в присутствии пяти полусонных матрон. На сей раз мы находились в триклинии – обеденном зале, где лежанки располагались буквой «П», а к ним были приставлены низенькие длинные столики со всевозможными яствами. На каждом обеденном ложе должно было находиться по три персоны, таковы правила этикета.

Отведав козлиного жаркого с трюфелями, я с тоской вспоминала о том, что вскоре придется вернуться в домик Клодия на окраине Риме и опять считать каждый асс. Но за последние сутки я уже привыкла к тому, что еда сама прыгает мне в рот, а разбавленные вина льются вокруг розовыми, багряными, золотистыми и черными реками.

Клодий, похоже, все еще спал. Да что такое с ним делает по ночам знойная римлянка, отчего у мужчины не хватает даже сил доползти до трапезной! Жив ли он, вообще… Э-э, нашла о ком переживать, дядюшке теперь бычьи семенники в маринаде, мурен и морских угрей в остром соусе гарум доставляют прямо в постель. А довольная Оливия сама положит на искусный язычок поэта сладчайший финик, у которого вместо косточки внутри спрятаны вымоченные в Сицилийском меду орешки пинии или белый изюм.

После плотного пиршества хозяйка виллы предложила мне прогуляться в небольшом дворике, который был удачно затенен масличными и платановыми деревьями. Матроне явно хотелось посплетничать, иначе зачем бы она опять завела разговор о консуле, как будто мечтала выведать от меня новые пикантные детали нашего знакомства.

Или это обычное желание стареющей бездетной тетки устроить брак знакомых и погулять на свадебном торжестве? Возможно и так…

Оливия бросила в мою сторону лукавый взгляд фиалковых глаз.

– Любовный послужной список Каррона настолько безупречен, что уже давно пора внести в него коррективы. Значит, ты с ним еще не была?

– Увы! – грустно вздохнула я. – Не собираюсь запрыгивать первой на этого вороного. Да и расстилаться перед ним мокрой тряпкой по первому его требованию тоже не хочу. Пусть он завоюет меня сам, он же прославленный полководец. Только вот нужна ли такая победа самому Каррону…

– Что ж, – резонно заметила Оливия, – если незримые сети расставлены тонко и аккуратно, в них может попасться даже очень осторожный зверь!

– Не собираюсь я ставить никакие сети, я уже не верю в свой триумф на любовном поприще.

– Ты рано сдаешься, Наталия. Пристало ли вести речи о поражении, проиграв всего одну битву. Так дерзай же еще! Атакуй его снова и снова…

Я невольно улыбнулась, услышав столь страстные слова.

– Вы не зря столько лет были супругой Консула Публия Фракийского, вы многому у него научились… стратегия… тактика…

– А может быть, он этому научился от меня, кто знает, – возвела очи к небесам почтенная дама. – Итак, ты желаешь получить Гай Мария, получить навсегда, привязать его браком и детьми. Благородная и труднодостижимая цель, но тем слаще будет победа!

– Кто бы не желал такого великолепного мужчину? Он в самом расцвете зрелой красоты, у него прекрасное тело, завораживающий голос и взгляд, который заставляет мое сердце неистово мчаться навстречу. Но вот устроила бы его я в качестве жены… я ведь так мало знаю ваши традиции. Я из другого мира… то есть, из другой страны.

– Какие глупости ты говоришь, женщина! – беззаботно рассмеялась Оливия. – Думай лишь о своих удовольствиях и потребностях. А другие пускай приспосабливаются.

Отчего-то не на шутку разволновавшись, я уже без церемоний обратилась к собеседнице:

– Если бы ты сама кого-то любила, Оливия, ты бы желала тому человеку счастья и лучшего спутника жизни. Ты бы менялась сама ради него и, смирив гордыню, наступала на горло собственным гадким привычкам. Ты бы хотела дышать ради него. Я не знаю, так ли именно я люблю Гая, да и люблю ли, вообще, но я хочу видеть его счастливым. Со мной или без меня… Но, конечно же, лучше со мной!

Римлянка задумалась и какое-то время мы молча шествовали вдоль аллеи платанов к ограде.

– Твои слова меня тронули, Наталия Русса. Похоже, ты еще умеешь думать о ком-то другом прежде себя… если, конечно, не лжешь… нет, ты чиста, как голубка. Я завидую тебя, Наталия, я уже так не смогу.

– Что бы я там не хотела, это всего лишь мои мечты…

– Так воплоти их в жизнь!

– Только что думает по этому поводу Гай Марий…

Нашу беседу внезапно прервал громкий