Элизабет Чедвик - Лорды Белого замка Страница 3

Иоанн обернулся. Одну руку, сжатую в кулак, он заткнул за пояс, другой оперся о ставень.

– Долго же ты ходил.

– У батлера ждали очереди и другие люди, сир, – солгал Фульк и налил Иоанну в кубок вина. – Теперь я могу уйти?

Он попытался произнести это равнодушно, так, чтобы в голосе его не сквозила надежда, но, заметив, как выражение лица Иоанна становится суровым и зловещим, понял, что выдал себя.

– Нет, Деревенщина, тебе придется остаться и составить мне компанию. Ты и так без должного усердия отрабатываешь свой хлеб. – Принц указал на кувшин. – Налей себе. Не люблю пить один.

Фульк неохотно плеснул вина в один из пустых бокалов, оставшихся после оруженосцев. Ветер трепал настенные гобелены и колыхал пламя оплывающих в светильниках свечей, грозя погрузить комнату в темноту.

– Сколько у тебя братьев, Деревенщина?

Фульк секунду помедлил, пытаясь сообразить, что на уме у принца, но понял лишь, что настроение у того скверное.

– Пятеро, сир.

– И что они наследуют?

– Я не знаю, сир. Это будет решать наш отец, – осторожно ответил Фульк.

– Брось. Ты его старший сын и наследник. Все отойдет тебе.

Фицуорин пожал плечами:

– Может, и так, но никто из моих братьев не будет нуждаться.

– Полагаешь, ни один из них не станет возмущаться тем, что ты получаешь львиную долю наследства? По-твоему, остальным не будет обидно?

Иоанн небрежно провел пальцами по кожаной обивке щита, который Фульк поставил на скамью.

– Во всяком случае, не настолько, чтобы между нами надолго установилась неприязнь, – сказал он. – Даже если я порой и ссорюсь с братьями, все равно, кровь не вода. Родственные чувства очень много значат.

– Неужели? – с мрачной иронией поинтересовался Иоанн.

– В нашей семье – да.

Фульк глотнул вина, чувствуя, что ступил на скользкую почву. Его собеседник, младший из детей Генриха, родился уже после того, как семейное наследство было поделено между остальными сыновьями, и никто из них не желал уступать своего ни на йоту. Иоанна называли Безземельным, иногда – в лицо. И теперь, глядя в непролазную тьму за окном, ощущая на лице уколы приносимого ледяным ветром дождя и снега, Фульк начал понимать, почему именно он стал для принца козлом отпущения. Неудивительно, что человек, который имел счастье родиться первым в большой семье и тем самым надежно обеспечил себе наследство, раздражал Иоанна.

– Отец говорит, что все мы единый организм. Голова не может существовать без туловища и конечностей. И если ты что-то делаешь для одного, то делаешь это для всех.

– «Отец говорит», – передразнил его Иоанн. – Ты хоть сам замечаешь, насколько часто это твердишь? Вечно ссылаешься на своего папашу!

Фульк побагровел:

– Если даже и так, то лишь потому, что он говорит разумные вещи.

– Или потому, что ты ребенок, который так и не научился думать самостоятельно.

Иоанн бросил на него презрительный взгляд и отгородился ставнями от беснующейся снаружи непогоды. Свечи перестали оплывать, и в комнате внезапно установилась тишина, насквозь пропитавшаяся дымным запахом горящего воска. Принц угрюмо сел за шахматную доску и тронул слона.

Фульк с нетерпением ждал, когда прозвучит рог, зовущий к ужину. Судя по сгустившимся сумеркам, это должно было произойти уже скоро.

– Давай заключим пари, Деревенщина? – Иоанн жестом пригласил его за доску.

– Пари? – У Фулька упало сердце. Он взял щит и положил руку на обитую кожей липу, словно бы изгоняя следы прикосновения Иоанна.

– Сыграем в шахматы, и если ты выиграешь, то я прощу тебе испорченный кувшин.

От Фулька не укрылась язвительная нотка в голосе Иоанна. Принц был великолепным шахматистом, причем их общий наставник, мастер Гланвиль, постоянно совершенствовал и оттачивал его умения. Фульк же, прямо скажем, хотя и любил играть в шахматы, однако особыми успехами в этом деле похвастаться не мог. Опыта у него было маловато, да и в теории Фицуорин силен не был. Правда, он обладал способностью быстро принимать решения.

– Как вам будет угодно, сир, – покорно произнес Фульк и сел за стол.

Иоанн оглядел его с высокомерной улыбкой и развернул доску так, чтобы играть белыми.

– Первый ход мой, – объявил он.

Фульк еще раз наудачу дотронулся до своего щита. Он понимал, что при любом раскладе не окажется в выигрыше. Если проиграет Иоанну, придется искать деньги на кувшин. Если же вдруг одержит победу, принц наверняка изобретет другие, более тонкие, более зловещие способы наказания. Самый безопасный для него вариант – как можно быстрее проиграть партию, а потом осыпать принца лестью. Так поступил бы любой из окружения Иоанна.

Рассудив так, Фульк потянулся было к коню, искренне намереваясь поддаться, но тут врожденное упрямство заставило его против воли изменить ход. В результате он бросил противнику открытый вызов.

Иоанн прищурился: подобного он никак не ожидал.

– Где это ты такому научился? – спросил принц.

– У отца, – нарочно ответил Фульк.

Ну до чего же странно! Стоило Фицуорину только вступить в битву, как он почувствовал, что внутри у него вместе с упомянутым уже упрямством неуклонно нарастают уверенность и чувство превосходства. Он играет не хуже Иоанна, только по-другому, вот и все. Фульк рассудил, что если он будет следовать тактике Иоанна, то потерпит поражение, вне зависимости от результата. Но если станет играть по собственным правилам, то обретет свободу – и тогда будь что будет.

Иоанн пытался загнать Фулька в угол, но тот не давался, делая мелкие выпады, которые постоянно разрушали замыслы противника. Принц все больше досадовал, чувствуя, что не в силах предвидеть смелые ходы Фулька. Утратив контроль над ситуацией, Иоанн опустошил еще два кубка вина; он нервно теребил перстни и пощипывал скудную черную поросль на подбородке. Выражение лица принца с каждой секундой становилось все более угрожающим.

Фульк сделал ход слоном и объявил:

– Шах.

А еще через два хода будет мат, и тут уж его противник ничего поделать не сможет.

Иоанн в изумлении и ярости смотрел на доску. А когда просчитал ходы, как чуть раньше это сделал Фульк, у него задергались веки и на скулах заходили желваки.

– Кажется, папаша тебя заодно и мухлевать научил, – произнес он дрожащим от ненависти голосом.

Фульк сжал кулаки, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не врезать Иоанну по зубам.

– Я выиграл честно, – заявил он. – И вы не имеете права клеветать на моего отца, чтобы оправдать свой проигрыш.

Иоанн вскочил на ноги. От яростного удара кулака шахматные фигурки разлетелись в стороны.

– Я имею право делать все, что захочу!

– Только не по отношению ко мне и моим близким! – Фульк тоже вскочил, и глаза его потемнели от ярости. – Пусть в жилах ваших и течет королевская кровь, но сейчас я последнего мусорщика готов уважать больше, чем вас!