Барбара Картленд - Спасенные любовью Страница 3

— А это действительно безопасное путешествие, папа? — нервно спросила Кэтрин, когда они сели в экипаж, направляющийся из Гуаякиля в Кито. Повозка быстро помчалась по дороге, подпрыгивая на камнях и поднимая тучи пыли.

— Мы же англичане, — гордо ответил сэр Каннингхэм. — Нам гарантирована безопасность везде, где бы мы ни находились.

— Очень надеюсь, что ты окажешься прав, — капризно ответила Кэтрин. — Мне совсем не хочется закончить эту поездку, болтаясь на дереве, или в конце путешествия оказаться с протянутой рукой на обочине.

Лючии показалось, что Кэтрин близка к истерике. В последнее время с ней это случалось довольно часто, особенно здесь, в Южной Америке, где все напоминало о былых сражениях. Разрушенные дома и заброшенные поля вокруг наводили тоску и уныние, и только кондоры парили высоко в небе, оживляя эту застывшую картину. Лючия же была готова ко всему этому. Во время путешествия по Атлантике она прочитала все книги об этих местах, которые только смогла найти. Гигантские птицы зорко вглядывались во все, что еще оставалось на мертвой земле, и, завидев что-то сверху, стремительно падали вниз. Лючия старалась не думать о том, чем могло быть это «что-то».

Выехав из города, они увидели ряд темных фигур, висящих на суках придорожных деревьев, а дальше стояли виселицы, на которых тоже болтались окоченевшие трупы.

— Как жестока война! — прошептала Лючия. — Как это все ужасно!

Она не стала произносить это вслух, чтобы не расстраивать и без того напуганную Кэтрин. Было заметно, что Кэтрин сильно сомневается в том, что британское подданство может служить им какой-то защитой.

Лючия изо всех сил старалась смотреть только на залитые солнечными лучами вершины гор, на которых блестели шапки ослепительно белого снега.

Когда город остался позади, ей стало ясно, какую важную роль играли горы в этой кровопролитной войне. К ним, англичанам, местные жители были настроены вполне миролюбиво, и поэтому не один раз они рассказывали Лючии о тех ужасных событиях, которые происходили в Кито и окрестностях.

Лишь небольшая часть патриотической армии сумела пробиться сюда через Анды, и то благодаря полководческому таланту человека, которого Боливар в двадцать восемь лет произвел в фельдмаршалы.

Этим человеком был Хозе Сукре, атаковавший испанцев в Кито под покровом ночи. Местные жители с удовольствием говорили о том, как, наверное, вытянулась физиономия у командующего испанской армией, когда ему сообщили, что город уже в руках патриотов. Происходящие события, естественно, волновали и будоражили жителей города. Самые любопытные взбирались на колокольни и крыши домов, чтобы увидеть, что происходит на поле боя.

— Мы не знали, что нас ждет, — сказала Лючии одна из женщин, — пока не увидели, как с гор спускаются войска республиканцев в зеленых с золотом мундирах. Это означало — Сукре выиграл сражение и теперь мы обрели свободу. — При этих словах по лицу женщины потекли слезы, и Лючия поняла, как много значит слово «свобода» для людей, чьи предки несколько столетий были рабами.

«Как же они любят свою страну! — подумала Лючия. — Как ненавидят испанцев, может быть, гораздо сильнее, чем в любой другой стране Южной Америки».

Сэру Джону пришлось наскоро приспосабливаться к новой политической ситуации в стране. Он с дочерьми поселился на краю города, в доме, раньше принадлежавшем испанскому вице-губернатору, которого арестовали в первый же день нового правления, впрочем, как и многих его соотечественников. По многим счетам за старые обиды предстояло заплатить испанцам, и даже фельдмаршал Сукре не мог остановить патриотов, которые жаждали мщения. И это было неудивительно, ведь патриоты хорошо помнили жестокий террор, учиненный испанскими правителями в 1809 году при подавлении первых ростков революции. Тогда улицы города были залиты кровью борцов за свободу. Повстанцев резали и вешали, разрывали на куски, привязывая к четырем лошадям за руки и ноги… Отрубленные головы повешенных возили напоказ в железных клетках по всему городу, а сердца, вынутые из бездыханных тел, бросали в кипящий котел на центральной площади. Все эти страшные деяния происходили по приказу самого президента, поэтому Лючия могла понять ликование, которое охватило весь город. Однако она все равно содрогалась по ночам, заслышав предсмертный крик спрятавшегося испанца, которого повстанцы вытащили из укрытия. Для нее и патриоты, и роялисты прежде всего были людьми, которые хотели жить спокойно, без войн и страданий.

Лючия никак не могла освободиться от чувства, что она, отец и сестра — все они были здесь чужими людьми, захватчиками.

Когда сэр Каннингхэм приказал ей собрать ценные вещи в доме, оставшиеся от испанцев, Лючия впервые ослушалась отца и положила все, включая драгоценности, на дно нижнего выдвижного ящика старого комода, которым явно никто давно не пользовался.

Каждый день, обходя комнаты, она думала, что, наверное, трудно найти во всем мире дом лучше этого. Посередине громадного двора находился фонтан, тут и там красиво и продуманно расположились декоративные камни, окруженные лилиями и розами. Этот двор приводил Лючию в трепет каждый раз, как только она выходила из дома. Стены галереи и комнат в доме были увешаны картинами, такими прекрасными, что у нее захватывало дух от одного только взгляда на эти произведения искусства.

В первые несколько дней пребывания в доме у нее не было времени любоваться всем этим великолепием. У нее было довольно много обязанностей: управлять слугами, присматривать за кухней и заниматься гардеробом Кэтрин.

— Погладь мое платье! Заштопай кружево! А где моя шляпка с перьями? А ночные туфли? Да-да, те самые, которые так хорошо подходят к зеленому халату! А зонтик?

Кэтрин, наверное, чувствовала себя генералом, который отдает короткие приказы своему подчиненному, впрочем, такое отношение к младшей сестре было не в новинку. Как только мать умерла, обязанности по поддержанию порядка в доме сразу перешли к Лючии, и она в меру своих сил справлялась с ними. Это была не слишком трудная работа для нее, так как слуги, получая от сэра Джона щедрую плату, дорожили местом и старались хорошо выполнять свои обязанности.

Девочкой Лючия воспитывалась при женском монастыре, где ее с ранних лет обучили шить, стирать, гладить и другим домашним делам. Например, она легко укладывала волосы Кэтрин в прическу по последней моде.

И только позже, разобравшись с хозяйством, Лючия увидела, какие прекрасные и необычные картины висят на стенах их дома.

Лючия долго стояла у каждой картины, рассматривая старые полотна, и восхищение переполняло ее душу. Много позже художники — авторы этих картин приобретут мировую известность.