Кэт Мартин - Ни о чем не жалея Страница 3

– По-моему, у вас появилась настоящая подруга, – заметил герцог, ведя Кейт в танце. – Если Мэгги берет кого-то под свое покровительство, она никому не позволит его обидеть. Считайте, вам очень повезло.

– Я чрезвычайно рада тому, что мы подружились. За годы, что я жила вдали от дома, больше всего мне не хватало женской дружбы.

– Насколько мне известно, ваш отец и лорд Трент тоже подружились? Ю Кейт кивнула.

– Лорд Трент страстно любит историю. Он начал переписываться с моим отцом несколько лет назад, когда было доказано, что ожерелье существует.

– Вы имеете в виду ожерелье Клеопатры? Истинное сокровище, не так ли?

– Да, оно определенно было бы важной находкой. Мой отец не только изучал в течение многих лет все имеющиеся свидетельства о нем, но и почти четыре года занимался его поисками. – Кейт взглянула в красивое лицо герцога, чувствуя, что ей тяжело сосредоточиться. И в самом деле, как можно сосредоточиться, когда крупная теплая рука обвивает твою талию, а мускулистая нога то и дело касается твоей ноги?.. Герцог отличался необыкновенной грациозностью для мужчины такого роста и телосложения и вел Кейт в танце с необыкновенной легкостью. Пришлось напомнить себе, что он герцог и что у них нет ничего общего.

Чарующая музыка начала оказывать на Кейт свое волшебное действие.

– Словно паришь, – проговорила она и на секунду закрыла глаза, наслаждаясь дивной мелодией и прохладным воздухом, овевавшим разгоряченное лицо.

Рука герцога еще теснее обхватила ее талию, незаметно притягивая Кейт поближе.

– Вы великолепно танцуете, – заметил герцог и, когда Кейт подняла глаза, встретился с ней взглядом. – А я-то, дурак, думал, что вы новичок.

Кейт улыбнулась:

– У меня был учитель танцев, показавший мне фигуры вальса, но только сегодня мне впервые удалось применить свои знания на практике. Мой отец – ярый сторонник всевозможного обучения.

Губы герцога – самые чувственные из всех, виденных ею, – чуть дрогнули.

– Это неудивительно, ведь он профессор.

– Да... – едва слышно выдохнула Кейт.

Она попыталась уговорить себя, что не должна испытывать влечение к этому мужчине, однако никакие уговоры не помогали. Сердце продолжало колотиться как сумасшедшее, во рту пересохло. Кейт ничего не могла понять. Ведь она уже не раз танцевала с мужчинами и не могла припомнить ни одного, который сумел бы заставить ее почувствовать себя так, словно она лишилась рассудка.

Когда музыка стихла, Кейт не сразу это заметила, равно как и герцог. Они бы так и продолжали танцевать, если бы не лорд и леди Трент: им удалось вовремя подойти к чересчур увлекшейся парочке, чтобы она не сделалась посмешищем для всех присутствующих.

Белдон улыбнулся лорду Тренту – мужчине чуть ниже его ростом, крепкого телосложения, но тоже необыкновенно привлекательному.

– Прости, – проговорил он. – Думаю, мне нужно быть повнимательнее. – Он бросил взгляд на Кейт, по-прежнему обнимая ее за талию, и она поняла: он нисколько не раскаивается.

– Уже поздно, – многозначительно проговорил маркиз. – Боюсь, нам пора.

Поскольку Кейтлин с отцом в настоящее время гостили у лорда Трента, слова маркиза означали, что и она должна уезжать. Кейт почувствовала легкое разочарование. Нерешительно улыбнувшись герцогу, она заметила:

– Возможно, наши пути еще пересекутся, ваша светлость?

Взяв ее за руку, герцог отвесил учтивый поклон.

– Можете на это рассчитывать, мисс Хармон, – проговорил он и поднес ее руку к губам. Дрожь пробежала по телу Кейт, и ей пришлось сделать усилие, чтобы проигнорировать ее.

Но несколько часов спустя, лежа на кровати под розовым шелковым пологом в роскошном городском доме маркиза, Кейт задумалась над этими прощальными словами. Неужели обещание герцога сбудется и она увидит его снова?

Сердце ее учащенно забилось, и Кейт поняла: ей очень хочется, чтобы это случилось.

Сидя в обитой дубовыми панелями конторе своего поверенного на Треднидл-стрит, Рэнд Клейтон смотрел на написанные синими чернилами колонки цифр в конторской книге до тех пор, пока они не начали расплываться у него перед глазами.

Рэнд со вздохом откинулся на спинку кресла. Он не мог представить себе спокойную, беззаботную жизнь, когда ни за кого и ни за что не нужно отвечать. Может быть, кто-то и жил такой жизнью, но только не он. Вчера вечером, танцуя на балу у Уэстеров с потрясающей американкой, он на несколько часов отрешился от забот и вел себя так, словно ничто его не тяготит: шутил, смеялся – в общем, веселился от души.

Но то было вчера, а это – сегодня. Многочисленные проблемы требовали решения, и нужно было хорошенько над ними поразмыслить.

Сотни людей полагались на него, и ему невыносимо было думать, что он подведет хотя бы одного из них.

Он вновь уставился в конторскую книгу, принадлежавшую ранее его самому младшему кузену.

– Кто бы ни был это подонок, ему удалось обобрать мальчишку до пенса. Менее чем за год Джонатан потерял почти все свое состояние, вложив его в безнадежное предприятие, – заметил он.

Его поверенный, Эфрам Баркли, нахмурился.

– Молодому Джонатану всегда было мало, хотелось еще и еще. Он был полон решимости разбогатеть и таким образом проявить себя. И в конечном итоге стал жертвой собственного тщеславия.

Рэнд откинулся на спинку просторного кожаного кресла, стоявшего у стола Эфрама, и потер глаза, чувствуя, как на него навалилась усталость.

– Мальчишка был чертовски доверчив. Если бы он только пришел ко мне...

– Если бы он пришел к вам, ваша светлость, вы бы сказали ему, что вкладывать деньги в это предприятие слишком рискованно. А Джонатан считал, что разбогатеть можно, только идя на риск. К сожалению, он не был готов к последствиям.

А последствия оказались чрезвычайно суровыми: унижение перед друзьями, лишение членства в престижнейшем клубе, горы долгов и полное отсутствие средств их оплатить. Вместо того чтобы попросить о помощи, юный двадцатидвухлетний Джонатан Рэндалл Клейтон покончил жизнь самоубийством. Две недели назад конюх нашел его тело свисавшим со стропил конюшни фамильного поместья, отошедшего кредиторам в счет уплаты долгов: Джонатан заложил его, да так и не смог выкупить.

– Джонатан был хорошим парнем, несмотря на то, что наделал кучу ошибок, – заметил Рэнд. – После смерти его родителей я должен был лучше присматривать за ним. Не могу отделаться от чувства, что я частично виновен в его смерти.

Облокотившись о стол, Эфрам – высокий, худощавый, седоволосый мужчина, заправлявший делами Белдона в течение последних двадцати лет, – сказал:

– Вы не должны себя винить. Вы же представления не имели, что этот молодой человек делает. Он вступил в права наследства только в прошлом году. Кто бы мог подумать, что он так неумно распорядится своим состоянием, а поняв, что поправить содеянное уже невозможно, предпримет такой чудовищный шаг?