Джорджетт Хейер - Сильвестр Страница 3

Когда Сильвестр вошел в комнату, мать писала, сидя за столом. Этот стол был искусно сделан столяром поместья и по высоте идеально подходил к ручкам кресла с подголовником. Герцогиня увидела сына, отложила ручку и поприветствовала его улыбкой, более очаровательной, чем улыбка Сильвестра, поскольку в ней таилось больше тепла и нежности.

— Ах, как замечательно, что ты пришел! — радостно воскликнула она. — Тебе наверное, грустно, мой милый, что пришлось отложить охоту и остаться дома в такой погожий день.

— Охота — это скучно, не правда ли? — отозвался Сильвестр и склонился над креслом, чтобы поцеловать мать.

Герцогиня положила руку на плечо сыну. Он внимательно всмотрелся в ее лицо. Очевидно, настроение графини не внушало беспокойства молодому человеку, потому что его внимание переключилось на изящный кружевной убор на ее посеребренных сединой черных волосах.

— Новый фасон, мама? Чепчик тебе очень идет!

В глазах герцогини заплясали привычные веселые огоньки.

— Признайся, что это Анна попросила тебя обратить на него внимание!

— Ничего подобного! Ты просто потрясающе выглядишь, и служанка вовсе не обязана предупреждать меня об этом.

— Сильвестр, ты так ловко произносишь комплименты, что я боюсь, как бы флирт не стал твоим любимым занятием!

— О, только не самым любимым, мама!.. Пишешь новую поэму?

— Нет, это обычное письмо. Дорогой, если хочешь, присядь, и мы насладимся приятной прозой.

Однако присесть Сильвестру помешало поспешное появление из соседней спальни мисс Августы Пенистоун, которая весьма бесцеремонно попросила его не беспокоиться. Считая такие вещи своей обязанностью, она отодвинула стул в уголок, но вместо того, чтобы оставить их одних, по крайней мере стушеваться, на что всегда надеялся Сильвестр, задержалась и дружелюбно улыбнулась молодому герцогу. Мисс Августа Пенистоун, угловатая и довольно неуклюжая леди, была необычайно добра, но в той же степени некрасива. Августа, будучи родственницей, состояла при герцогине в качестве компаньонки. У нее всегда было хорошее настроение, но, к сожалению, она была чересчур глупа. Поэтому ей очень редко удавалось не вызывать у Сильвестра раздражения. Она постоянно задавала вопросы, на которые существовали элементарные ответы, или комментировала очевидные события, которые в этом не нуждались. Сильвестр, как всегда, достойно выносил пытки благодаря своим безукоризненным манерам, но на сей раз мисс Августа Пенистоун зашла слишком далеко. Она посетовала, что он не отправился на охоту, потом пустилась в рассуждения, что после сильных морозов и впрямь не охотятся, и с веселым смехом подтрунивала над своей ошибкой:

— Я сказала глупость, да?

Этого Сильвестр вытерпеть не смог, и ему ничего не оставалось, как очень учтиво согласиться.

Тут в опасный диалог вмешалась герцогиня, которая уговорила кузину выйти прогуляться, пока на дворе светит яркое солнце. Августа согласилась, но на прощание заметила, что отважится на прогулку только в том случае, если Сильвестр будет со своей мамой и развлечет герцогиню в ее отсутствие, кроме того, она сообщила, что, если герцогине что-нибудь понадобится, то Анна немедленно придет, стоит только позвонить в колокольчик. С этими словами Августа вышла в дверь, которую в нетерпении отворил для нее Сильвестр. Выходя, она задержалась на пороге, напомнила Сильвестру, что оставляет его поболтать с матерью, и добавила:

— Я не сомневаюсь, что вы хотите побыть с ней наедине, не так ли?

— Вы совершенно правы, кузина. Вот только не могу понять, как вы догадались! — съязвил Сильвестр.

— Ох! — весело затараторила мисс Пенистоун. — Как же я могу этого не заметить после стольких лет пребывания здесь! Я вас хорошо изучила. Ну ладно… я побежала… но вам не следовало утруждать себя и открывать для меня дверь! Вы обращаетесь со мной, будто с гостьей! Всякий раз я прошу вас не беспокоиться, но вы всегда так галантны!

Сильвестр поклонился и закрыл за ней дверь.

— Незаслуженный комплимент, Сильвестр, — заметила герцогиня. — Мой дорогой, как ты можешь так грубо с ней обращаться? Разве можно быть таким жестоким!

— Я не могу выносить ее глупую болтовню! — нетерпеливо ответил герцог. — Почему ты общаешься с этой трещоткой? Неужели тебя не выводит из себя ее присутствие?

— Конечно, Августа умом не блещет, — согласилась герцогиня, — но ты же знаешь, что я не могу уволить ее!

— Хочешь, это сделаю я?

Герцогиня испугалась, но потом решила, что Сильвестр говорит без задней мысли, поэтому только ответила:

— Глупенький мой мальчик, ты же знаешь, что не сможешь так поступить.

Сильвестр удивленно поднял брови.

— Ты ошибаешься, мама. Я легко могу это сделать и не вижу, что может мне помешать.

— Неужели ты не шутишь? — воскликнула герцогиня, все еще надеясь перевести разговор в игривое русло.

— Да, я говорю совершенно серьезно, моя дорогая! И прошу тебя — будь со мной откровенна! Разве ты не мечтаешь, чтобы она исчезла раз и навсегда.

— Ну да… — герцогиня грустно улыбнулась, — порой мне хочется этого! Только держи это в тайне, ладно? Я должна соблюдать правила приличия, и порой мне бывает стыдно за такие мысли! — Поняв, что ее слова удивили сына, пожилая леди добавила: — Конечно, меня, как и тебя, раздражает, когда она болтает вздор и не понимает, что ее присутствие нежелательно, когда ты приходишь ко мне. Но, поверь, иногда я считаю, что мне даже повезло, что Августа со мной. Дело в том, что развлекать инвалида не очень веселое занятие, а Августа ни разу не вышла из себя и не разозлилась на меня. О чем бы я ее ни попросила, она все делает радостно и с такой охотой, что мне порой кажется, будто ей нравится быть у меня на побегушках!

— Очень на это надеюсь!

— Сильвестр…

— Моя дорогая мама, сколько я себя помню, она всегда во всем с тобой соглашается и не может пожаловаться на жизнь! Ты платишь ей намного больше, чем платила бы любой другой сиделке. Не так ли?

— Можно подумать, что тебе жалко этих денег!

— Если ты считаешь, что она того заслуживает, то мне их жалко не больше, чем тех денег, которые получает мой лакей. Я выплачиваю слугам весьма приличное жалованье, но среди них не найти ни одного человека, который бы не заслуживал щедрого вознаграждения.

Герцогиня вопросительно посмотрела на сына. В ее глазах мелькнула тревога.

— Случай с Августой не то же самое, — примирительно проговорила она, — но не будем ссориться из-за этого! Поверь, без нее я буду чувствовать себя очень несчастной, мне ее будет не хватать.

— Если это так, мама, больше не будем говорить на эту тему. Неужели ты думаешь, будто я откажусь платить человеку, который нужен тебе, вдвое… втрое больше того, что получает Августа? — Герцогиня протянула руку, и Сильвестр порывисто склонился к матери. — Ты же знаешь, я не сделаю ничего, что опечалило бы тебя! Не грусти, дорогая!