Джери Уэстерсон - Затаившаяся змея Страница 3

— Да, ее там не было. Вы это сказали. — Он застонал и медленно закрыл и открыл глаза. На это уйдет целый день. — Кто-нибудь еще знает, что этот человек находится в вашей комнате?

Она покачала головой.

— Мне нужна ваша помощь.

— Я вам помогаю. Кто его убил?

— Не надо было мне говорить…

— Вы кого-то защищаете?

— Нет, не так это.

Она принялась сосать грязный указательный палец.

— Если вы знаете, кто это сделал, то должны мне сказать.

Лицо ее сморщилось, и по красным щекам потекли слезы. Она вытащила палец изо рта, уронила руку на колени и тихонько проговорила:

— Это я сделала.

Глава 2

Криспин изо всех сил постарался сохранить вежливое, благожелательное выражение лица. Он окинул взглядом хрупкую фигурку девушки, которая была всего на ладонь выше Джека Такера.

— Вы его убили?

— Ага. Я, а кто же еще? Я одна там была.

Она зашмыгала носом.

Криспин сел на стул и подвинулся к девушке, глядя ей в глаза.

— Из этого совсем не обязательно следует, что его убили вы.

— Да нет — я! — Ее взгляд перебегал с предмета на предмет, ни на чем не останавливаясь. — Должно быть, я.

— Он на вас напал?

— Нет.

Губы у нее задрожали, и по щеке скатилась слеза, оставляя за собой грязную дорожку.

— Думаю, нам лучше всего пойти к вам и все там осмотреть. Может, и ваша сестра вернулась.

— Ага! — Она вскочила и стремительно направилась к двери, оттолкнув с дороги Криспина. — Может, она вернулась.

Девушка отодвинула засов и выскочила из комнаты. Криспин посмотрел, как она спускается по ступенькам, накинул плащ, запер дверь и сбежал по лестнице следом за девушкой.

Утро еще не сменилось днем, и тени укрывали узкую улочку. В некоторых лужах отражалось голубое небо, другие все еще оставались серыми. Какой-то мужчина толкал по грязным колеям ручную тележку с вязанкой хвороста, цветисто при этом ругаясь. Собака понюхала было его следы, а потом побежала дальше и подняла ногу у нижней ступеньки крыльца, с которого спустился Криспин.

— Скорее! — Девушка, стоя рядом с лужей, подернутой по краям ледком, приплясывала от нетерпения. — Лайвит, наверно, вернулась; она страшно разозлится на меня.

— За то, что оставила в комнате мертвеца, — пробормотал Криспин. — Кто б сомневался.

Он шел за ней по Шамблзу, по грязным улочкам и темным переулкам, из которых несло плесенью. Облака, как будто бы разошедшиеся, опять сомкнулись, на улице потемнело, зарядил дождь. Криспину знакома была «Голова короля», постоялый двор чуть лучше его любимого пристанища — «Кабаньего клыка» на Гаттер-лейн. Хотя он-то предпочитал «Кабаний клык», ею держали друзья Криспина Гилберт и Элеонора Лэнгтон, умевшие создать там уют. «Голова короля» была погрубее, находилась рядом с доками, и туда заходили бедняги, которым срочно требовалось утопить свою печаль в разбавленном вине или еще более водянистом пиве.

Криспин и девушка двигались на юг. Прохожих в дорогой одежде и в отороченных мехом накидках попадалось все меньше, вместо них навстречу шли непонятные серые личности, хмурившиеся под грубыми капюшонами с оплечьями, сшитыми из кошачьих шкурок. По мере приближения Криспина и его спутницы к Темзе изменился даже вид лошадей. Гладкие верховые лошади в богатом убранстве сменились заморенными клячами, которые с трудом тянули повозки, раздувая тощие бока с торчащими ребрами. А вот крысы здесь были здоровые и лоснящиеся, некоторые размерами не уступали поросенку. Они беспрепятственно охотились, шныряя вдоль домов.

Криспин и девушка миновали узкий переулок, и постоялый двор медленно выступил из сумрака удушающего лондонского смога и солоноватого тумана, поднимавшегося с Темзы. Это было большое квадратное здание, его темные полукруглые бревна казались морщинами, а нависающая черепичная крыша походила на брови. Мальчик, не старше Джека, подметал перед входом в гостиницу, лениво орудуя облезлой метлой. Девушка с ним не поздоровалась, а он даже не поднял глаз. Она повела Криспина не в дом, а через двор за здание — на конюшню. Воздух здесь был пропитан запахом конского пота, гнилого сена и навоза. На Криспина посмотрела, шевельнув усами, крыса, развернулась и стала взбираться по стене, пока не исчезла под крышей.

Девушка разок обернулась на Криспина, чтобы убедиться, что он все еще идет за ней, спустилась по нескольким ступеням и открыла дверь в подвал.

В коридоре было темно, если не считать чуть более светлого контура двери впереди. Девушка открыла и эту дверь и посторонилась. Криспин вдохнул запах старого дыма и плесени. На каменных стенах виднелись коричневые потеки влаги. Полукруглое оконце под потолком, забранное железное решеткой, пропускало лишь несколько полосок голубоватого света и брызги дождя. Окно располагалось на уровне земли, и видна была только скользкая от дождя мостовая и ноги пешеходов.

Одна свеча и огонь в очаге — если эту кучку камней и палок в центре пола можно было назвать очагом — едва освещали комнату. Дым поднимался к низкому сводчатому потолку, клубился среди балок и тянулся к открытому окошку.

В этой кладовой, заставленной бочками и заваленной пухлыми мешками, едва оставалось место для кровати из охапки соломы, треснувшего ночного горшка, стола, скамьи, двух мисок и двух деревянных ложек на столе.

И для мертвого человека в углу.

Никаких признаков драки или взлома. Все на своих местах, ничего необычного. Мужчина, похоже, упал там, где его застрелили. Он как бы сидел, прислонившись к стене и вытянув перед собой ноги, голова склонилась набок. Деревянное древко стрелы торчало из его груди как раз там, где находится сердце. Прямое попадание. Над упеляндом[2], промокшим от крови, выступало всего шесть дюймов древка с ястребиным оперением. Криспин опустился на колени и приложил пальцы к шее мужчины, но посеревшая кожа и сухие невидящие глаза сказали ему, что пульса он не обнаружит. Если не считать сладковатого запаха крови, мужчина благоухал лавандовой водой.

Криспин взял безжизненную руку и в скудном свете осмотрел ладонь. Ногти чистые и подстриженные. Рядом с мужчиной лежала большая сумка, а в ней — деревянный ящичек.

Это не бандит, решивший поразвлечься. При виде его упелянда, разделенного на четыре поля — голубые и золотистые прямоугольники с геральдическими лилиями, — по спине Криспина поползли мурашки. Этот человек был не просто французом, его платье указывало на принадлежность к французскому двору.

Криспин оглянулся через плечо на девушку.

— Вы открывали сумку?