Галина Евстифеева - Ветер вересковых пустошей Страница 3

Однажды, придя из очередного набега, Торин с товарищами попал на пир к конунгу Ульву Смелому, который на весь Гаутланд [15] славился своей отвагой, мудростью и гостеприимством. Попасть к нему на пир считалось честью для воина, знаком, что хирдманн замечен богатыми конунгами и для викинга появляется возможность попасть в хирд богатого правителя.

Двор конунга Ульва Смелого считался одним из самых богатых дворов в Норэйг, там варили лучший мед, подавали вкуснейшие кушанья, самые пригожие рабыни прислуживали викингам на пирах. А сам дом конунга был просто огромен: к просторному общему залу были пристроены альковы, большая кухня, женская половина с кладовыми и ткацкой.

Торин, впервые попавший в столь богатый двор, смотрел на всё в немом восхищении. Именно в тот момент Торин понял, что приложит все усилия для того, чтобы жить так, как Ульв Смелый, он будет искать землю, на которой построит свой двор, ради этого он будет беспощадно лить чужую кровь. И когда-нибудь он будет внушать всем вокруг такой же страх и уважение, какой сейчас испытывает люд, глядя на конунга Ульва Смелого.

Однако, не зависть к жизни Ульва Смелого, не восхищение его двором, сделали тот пир для Торина незабываемым. Нет, причина была совсем в ином. На том памятном пиру Торин впервые увидел жену Ульва Смелого и навсегда отдал ей свое сердце, ни одна женщина до этой встречи, и ни одна после неё, не смогла в глазах Торина сравниться с женой конунга Ульва.

Казалось, будто сама Фрейя [16] спустилась в подлунный мир и живет в этом доме. Торину почудилось, что Суль даже не ступает по полу, а парит над ним, глядя, как она подносит мужу рог, полный меда, Торин понял, что нет краше её женщины не только во всей Норэйг, но и во всем подлунном мире. Волосы цвета темного меда струились по спине, перехваченные по норманнскому обычаю у затылка золотой лентой, вокруг гладкого лба вились тонкие пряди, брови, словно полумесяцы, изгибались над черными, словно христианский ад, глазами, и губы алые, к поцелуям зовущие, улыбались немного насмешливо.

Наклонившись, передала Суль рог с медом мужу своему, и заблестели её волосы в свете факелов червонным златом, о боги, разве можно было назвать её иначе? Нет, только Суль [17], солнечная, прекрасная, манящая женщина.

И только стоя возле плеча Ульва, ожидая, покуда он допьет мед из поднесенного ему рога, Суль выпрямилась и бросила на Торина лишь один взгляд, который тот пронес через всю жизнь в своем черном сердце. Суль посмотрела на молодого воина оценивающе, как смотрит женщина лишь на понравившегося мужчину, не замечая более никого из сидящих за столом мужчин. Посмотрела, изогнула губы в насмешливой улыбке, словно осталась довольна увиденным, будто превзошел Торин её долгие, томительные ожидания.

Каково же было удивление Торина, когда он увидел, что восхищенно на жену конунга Ульва Смелого смотрит только он один, бывалые хирдманны отводили глаза и даже не смотрели в стороны Суль. А она, лишь презрительно кривя губы, оглядывала их, словно строгий и безжалостный хозяин своих псов. Переводя взгляд с одного хирдманна на другого, Суль, казалось, забавлялась их смущением и неприязнью, полные губы её изгибались в полуулыбке, больше похожей на оскал.

Прояснилось всё вечером, когда конунг Ульв Смелый удалился в свою одрину[18], а воинам в общем зале на полу постелили матрацы, набитые свежей, пахучей соломой. Разгоряченные медом и пивом викинги стали разговорчивее, рассказы о походах и набегах, мечах, злате и женщинах лились рекой. Так речь зашла и о Суль, казалось, что в тот момент бравые вояки даже протрезвели, как-то съежились и испуганно переглянулись между собой. Жену конунга Ульва Смелого викинги величали не иначе как «наездницей волка»[19], красоту её считали проклятием мужским, ибо боги, видимо, проглядели, когда наделили её такой пригожестью, а за дела её, богам противные, считали, что закидать Суль камнями надобно, либо с обрыва крутого в ледяной фьорд[20] скинуть.

На все изумленные вопросы Торина ему и пояснили, что Суль — дочь богатого торговца рабами, что боги дали ей проклятие страшное — она была самой настоящей ведьмой — готовила яды, зелья и отвары, читала грядущее по рунам, насылала болезни. Все викинги сходились на том, что убить Суль должен был еще её отец, когда прознал о способностях своей единственной дочери. Но он не отправил Суль в Хель[21], а видя невероятную красоту дочери, торговец решил, что удачно выдаст её замуж и получит богатый мунд[22]. Так оно и вышло.

Стоило только наследнику конунга Танкреда Харальдсона — Ульву мельком увидеть на рыночной площади Суль, как пленила она его сердце на всю жизнь. Хирдманны, не веря в столь пылкую любовь, сделали простой вывод — околдовала, приворожила Суль Ульва. Красива она, конечно, но разве мало на норманнской земле прекрасных и достойных женщин? Отнюдь. Почему же именно проклятую Суль избрал Ульв в законные жены [23]? Видимо, воля его была полностью подчинена этой женщине.

А потом случилось то, что заставило утихшие разговоры о жене Ульва вспыхнуть с новой силой — Суль слишком рано после свадьбы родила дочь, настолько рано, что бессмысленно было утверждать, что Виллему — дочь Ульва. И опять случилось странное — конунг простил жену свою, признал чужого ребенка своим, но, однако, не полюбил. Во дворе Ульва Смелого ни для кого не было секретом, что конунг хочет поскорее выдать дочь замуж, дабы избавиться от постоянного напоминания о неверности и коварстве жены. Суль больше не понесла ни разу, хотя все знают, что призывается она своим мужем на супружеское ложе часто.

Но главное, за что не любили Суль хирдманны, это за её способность насылать гнилую болезнь [24] на людей. Сколько воинов она погубила! Стоило только прознать Суль о том, что кто-то шепчется за её спиной, зовет «наездницей волка», предлагает закидать камнями, как заболевал этот хирдманн гнилой болезнью. Стоило лишь воину выразить таившуюся в сердце неприязнь к Суль, как подстегала смерть нежданная и негаданная бравого хирдманна.

От всего услышанного не по себе стало Торину, но как не странно Суль, не стала нравиться ему меньше, нет, Торин был окончательно покорен. Ибо всегда людей влечет всё непонятное и таинственное, а в Суль загадок было больше, чем во всех ранее встреченных Торином женщинах вместе взятых. Женщины, что встречались ранее на жизненном пути Торину, были либо запуганными рабынями, что боялись взглянуть на него, либо дочерьми соседних конунгов, что скромно опускали глаза, показывая свою добродетель. И впервые в жизни ему встретилась женщина сильная, жестокая и совершенно не похожая ни на кого. Стоило Торину закрыть глаза, как перед ним вставал образ женщины с волосами цвета злата и черными, горящими, пугающими глазами.