Колин Фолкнер - Сладостный обман Страница 3

Одна только Каролина знала, что ее муж, присягая на верность Карлу, лгал. В душе он остался тем же противником монархии, о чем свидетельствовало его имя в списке прочих заговорщиков. Доказательство его предательства, этот крошечный листок бумаги, и было единственным средством спасения от того рабства, которое Вакстон со свойственным ему лицемерием называл браком. Именно этот тоненький листочек бумаги, как думала Каролина, сможет освободить ее от объятий мужа, больше похожих на мертвую хватку.

Она перевела дух и, набравшись смелости, оторвала руки от спасительной стены. Приподняв бархатные юбки, она преодолела последний пролет и подошла к сколоченной из грубых тяжелых досок двери, за которой пряталась лаборатория Вакстона. Возле двери мерцала оплывшая свеча. Помедлив, Каролина уверенно постучала. Не успела она отдернуть руку, как дверь открылась и, к немалому ее удивлению, перед ней предстал не муж, а герцог Хант.

От страха у бедняжки перехватило дыхание. Она вздрогнула и непроизвольно сделала шаг назад. То, что Хант оказался здесь, в Хаверинг-хаузе, явилось для нее полнейшей неожиданностью. Если бы она знала, что герцог в лаборатории, то никогда бы не осмелилась подняться сюда.

– Приятного вечера вам, миледи, – проговорил Хант, ощупывая Каролину нагловатым взглядом. – Я уже было подумал, что до утра не смогу насладиться вашим обществом, ваш муж уверил меня, что вы ушли к себе.

С неприязнью разглядывала она бледное лицо герцога, светлый парик делал его почти бескровным. Во всем его облике было нечто зловещее. Сама не зная почему, Каролина боялась этого альбиноса даже больше, чем мужа. Лучший друг Вакстона, герцог Хант не вел себя с ней нахально, но каждое его слово и каждый жест словно бы говорили ей, что это он, Хант, когда-нибудь отнимет у нее девственность, лишив ее мужа единственного, чем тот так гордился и дорожил.

Полгода он преследовал ее, докучал назойливыми разговорами, подкарауливал в самых неожиданных местах Хаверинг-хауза, пытаясь украсть то, чего не в силах был взять Вакстон. Даже когда Хант улыбался, вид у него был устрашающий, бледная кожа и демонические красноватые глаза, парализуя собеседника, производили жуткое впечатление. Человек целеустремленный и мстительный, сметающий всех, кто осмеливался стать на его пути, он пользовался большим влиянием в Уайтхолле и считался другом короля.

– Леди Вакстон? – раздался удивленный голос ее мужа, появившегося за спиной Ханта. Он был явно чем-то раздражен. – Что заставило вас подняться сюда? Я предупреждал вас: если я вам понадоблюсь, присылайте Уоррена.

– П-п-п-простите меня, – залепетала Каролина и повернулась, чтобы уйти. – Я поговорю с вами об этом потом.

– Зачем откладывать? – усмехнулся Хант и, вытащив маленького хорька-альбиноса, которого часто носил в кармане камзола, добавил: – Заходите, дорогая леди Вакстон, не стесняйтесь, я как раз собирался идти спать. Поездка из Лондона была тяжелой, я изрядно устал. Дороги ужасные – сплошная грязь, не проедешь.

Каролина почувствовала себя как муха, попавшая в мягкую липкую паутину. Схватиться с мужем сейчас, в присутствии Ханта, человека, чье имя стояло в списке первым, казалось ей верхом безумия.

– Спокойной ночи, герцог, – сказал Вакстон. – Я прикажу Уоррену приготовить все для завтрашней охоты.

Хант молча кивнул и направился вниз. Проходя мимо Каролины, герцог, пользуясь темнотой, незаметно провел рукой по груди девушки. Усилием воли она заставила себя не вздрогнуть, но дыхание у нее снова перехватило, на этот раз не от страха, а от возмущения. Бестактный жест Ханта только прибавил ей решимости поскорее покончить с тем унизительным и беспросветным существованием, которое она вела в поместье.

Шаги герцога постепенно стихли. Немного постояв, Вакстон отступил назад, знаком приглашая Каролину войти. Она последовала за мужем.

Лаборатория представляла собой довольно просторную комнату, пропахшую серой, заставленную столами с рядами всевозможных приспособлений, посуды и предметов для ведения научной работы. Среди прочего Каролина увидела человеческие кости с висящими на них бирками, склянки с внутренностями, несколько проволочных клеток с белыми мышами, ступки с окровавленными пестиками и множество снадобий, таких, например, как растворенный в уксусе коровий помет. И все эти зелья, очевидно, предназначались для одного – излечить стареющего графа от импотенции. Она брезгливо разглядывала обстановку лаборатории и содержимое склянок.

Вакстон приблизился к кое-как сколоченному из необструганных досок тяжелому столу и принялся сыпать в плошку зеленоватый порошок.

– Я слушаю вас, миледи. Что вы хотели мне сказать? Только говорите побыстрее, я очень занят, – проговорил он и, пододвинув поближе свечу, принялся тщательно размешивать содержимое плошки. Затем он нагнулся, внимательно осмотрел получившееся месиво и снова взялся за пестик.

Каролина почувствовала, что дрожит, и поплотнее укуталась в накидку. Ей казалось, что мех горностая перестал согревать ее плечи. Ее бил озноб, он продирал ее до самых костей. «Теперь или никогда, – мысленно убеждала себя Каролина. – Где же твое мужество?» Оттягивая страшную минуту, она снова стала разглядывать лабораторию. Это была круглая комната со множеством окон. Шторы темно-красного цвета, тяжелые и длинные, свисали с самого потолка. Падающий на стекла отблеск нескольких свечей превращал их в таинственные кривые зеркала. Бедняжка в страхе смотрела на свое отражение в окне и не узнавала себя. С улицы доносилось унылое завывание ветра, да слышно было, как монотонно стучит дождь по грязному стеклу. Пахло плесенью, и этот запах, смешиваясь с испарениями снадобий, вызывал у нее тошноту. Внезапно ее взгляд упал на человеческий череп, увешанный бирками. Вздрогнув, она отвернулась.

– Я… я, – начала Каролина, заикаясь, – пришла к вам, милорд, затем, чтобы просить вас покончить со всем, – твердо закончила она. Последовавшее затем молчание длилось довольно долго. Тишину лаборатории нарушал разве что стук пестика о чашку.

Неожиданно гнетущее молчание разорвал голос Вакстона, холодный, как сталь:

– Не совсем понимаю вас, миледи. С чем же вы предлагаете мне покончить? – пробормотал он, не разгибаясь и не прерывая своего занятия. – Скажите точнее, что вы хотите.

Проглотив подступивший к горлу предательский ком, Каролина продолжила:

– Я хочу, чтобы вы признали наш брак недействительным и позволили мне уехать из Хаверинг-хауза. Взамен я оставляю вам свои земли. – Вымолвив это, она облегченно вздохнула. Она не жалела о потере, ее не заботило то, что она остается без средств к существованию, сейчас для нее главной целью было любой ценой покинуть Хаверинг-хауз. По возможности, разумеется, живой.