Эльза Вернер - Гонцы весны Страница 3

— А вы тем временем стоите на подножке и ничего не делаете, — усмехнулась молодая девушка.

— Но не можете же вы требовать, — стал защищаться Эдмунд, — чтобы я бросил вас одну среди дороги. Кто-нибудь же должен был остаться для вашей защиты.

— Не думаю, чтобы здесь можно было бояться разбойничьего нападения; насколько я знаю, наши дороги вполне безопасны. По-видимому, вы очень довольны своим местом.

— Конечно, потому что отсюда мне очень удобно любоваться такой непревзойденной красотой!

Этот смелый комплимент, очевидно, вовсе не понравился девушке, так как темно-синяя вуаль мгновенно закрыла хорошенькое личико. Увидев свою оплошность, граф Эттерсберг немного смутился и стал сдержаннее.

Прошло почти четверть часа, пока почтовую карету переправили через опасное место. Освальд вернулся, за ним следовали кучера с лошадьми. Эдмунд все еще стоял на подножке и, должно быть, уже получил прощение за свою дерзость, потому что между ним и молодой девушкой происходил очень оживленный разговор.

— Я должен попросить вас, сударыня, выйти из кареты, — сказал Освальд, подходя к ним. — Подъем очень крутой, а снег очень глубокий. Наша почтовая карета несколько раз могла опрокинуться, а ваш экипаж значительно тяжелее; ехать было бы очень рискованно.

— Но, Освальд, подумай, что ты говоришь! — воскликнул Эдмунд. — Не может же наша спутница идти здесь пешком… Это невозможно!

— Не невозможно, а только не особенно приятно, — последовал равнодушный ответ. — Колеса проложили довольно глубокую колею, и если ее придерживаться, то идти уже будет не так трудно. Но если вы не решаетесь…

— Я не решаюсь? — возмущенно перебила его девушка. — О, прошу вас не приписывать мне такой боязливости. Я решусь при любых обстоятельствах.

С этими словами она вышла из кареты и в следующий миг уже стояла на дороге. Тотчас же ветер подхватил и поднял ее вуаль; крошечные ручки девушки ухватились за нее, пытаясь поправить; но вуаль крепко зацепилась за шляпу, и, к величайшему удовольствию Эдмунда, она ничего не могла с ней поделать.

Между тем лошадей запрягли во вторую карету. Так как дорога была уже проложена, то дело шло быстрее; тем не менее Освальду все время приходилось направлять кучеров. Метель все еще не прекращалась, а ветер гнал и крутил снежные хлопья. Неясно, словно сквозь белую пелену, по обе стороны дороги вырисовывались ели, а вся даль была скрыта туманом. Надо было иметь много юношеского задора и юмора, чтобы находить эту дорогу сносной или даже приятной. К счастью, этими качествами молодые путники обладали в полной мере. На все они смотрели как на увеселительную прогулку. Тяжелая дорога, где на каждом шагу они по колени погружались в снег, непрестанная борьба с ветром, все малые и большие препятствия, которые приходилось преодолевать, служили для них неисчерпаемым источником веселья. Разговор не прерывался ни на одну минуту, это была настоящая перепалка; каждое слово подхватывалось на лету и возвращалось обратно. Ни в насмешке, ни в поддразнивании никто не оставался в долгу, и все это было так непринужденно, так естественно, словно они были знакомы друг с другом очень давно.

Наконец подъем благополучно миновали. Дорога, разделявшаяся здесь, не представляла в дальнейшем таких препятствий, которые были только что преодолены. Кареты уже стояли рядом, и лошади были снова перепряжены на свои места.

— Теперь нам, вероятно, придется расстаться, — сказала девушка. — Вы, конечно, поедете по большой дороге, а мой путь лежит в этом направлении.

— Но, во всяком случае, не слишком далеко? — поспешно спросил Эдмунд. — Прошу прощения, но это дорожное приключение со своими препятствиями лишило возможности соблюдать этикет. Мы до сих пор даже не отрекомендовались вам. Разрешите мне в этом не совсем обычном положении представиться вам: граф Эдмунд фон Эттерсберг, имеющий, кроме того, удовольствие представить вам своего двоюродного брата Освальда фон Эттерсберга. От необходимых салонных поклонов вам придется нас избавить, а то этот милый норд-ост немедленно бросит нас в снег к вашим ногам.

При упоминании фамилии Эттерсбергов девушка вздрогнула.

— Граф Эдмунд? Владелец майората Эттерсберга?

— К вашим услугам!

На губах незнакомки скользнула мимолетная усмешка.

— Ивы были моим спасителем. М ы помогали друг другу выпутаться из беды? О, это неподражаемо!

— Мое имя, по-видимому, знакомо вам? — сказал Эдмунд. — Я тоже могу узнать…

— Кто я? Нет, граф, этого вы не узнаете ни в коем случае. Но я советую вам в Эттерсберге промолчать об этой встрече. То же самое дома сделаю и я, потому что нам все-таки изрядно попадет, если мы сознаемся, хотя мы с вами решительно ни в чем не виноваты.

Здесь самообладание покинуло говорившую, и она залилась таким звонким, веселым смехом, что Освальд с изумлением взглянул на нее, Эдмунд же, наоборот, тотчас стал вторить ей.

— Следовательно, между нами существуют такие тайные отношения, о которых я пока не имею ни малейшего понятия, — сказал он. — Во всяком случае, у вас, кажется, очень веселый характер, а так как вы ни за что не хотите раскрыть свое инкогнито, то разрешите, по крайней мере, посмеяться вместе с вами. — И он стал хохотать так же весело и от всего сердца, как и она.

— Карета готова, — прервал Освальд их бурное веселье. — Пора садиться.

Оба тотчас же перестали смеяться, и их лица очень ясно показывали, что такое вмешательство они считали очень неделикатным. Молодая девушка закинула головку назад, с головы до ног смерила говорившего взглядом и, отвернувшись от него, без лишних слов направилась к экипажу. Эдмунд, конечно, пошел следом, отстранил кучера, стоявшего у подножки, помог девушке сесть и закрыл дверцы.

— И я, действительно, не должен знать, кого именно столь милостиво, но, к сожалению, так ненадолго послал мне случай на моем пути? — спросил он, склонившись в окно.

— Нет, граф! Может быть, вы получите разъяснение в Эттерсберге, если мои приметы там известны. Я же ничего вам не скажу. Еще один вопрос! Скажите, ваш кузен всегда так учтив и участлив, как сегодня?

— Вы думаете так потому, что в продолжение всего пути он не сказал ни слова? Да, к сожалению, у него всегда такая манера относиться к незнакомым, что же касается его вежливости, — вздохнул Эдмунд, — то вы не поверите, сударыня, сколько раз мне приходилось вмешиваться, чтобы исправить этот его недостаток.

— Ну, вы относитесь к этой задаче с полным самопожертвованием, — насмешливо улыбнулась девушка, — и вообще у вас невероятная любовь к каретной подножке. Вы опять стоите на ней.