Ани Сетон - Омела и меч Страница 3

Навин смолк, и Квинт, наблюдая, неожиданно ощутил, что старик каким-то образом понимает латынь и поэтому внимательно слушает переводчика. После паузы Навин продолжал:

— Конн Лир пришел предупредить тебя, господин, чтобы ты не ходил в глубь страны со своими воинами. Он говорит, что мы должны при первой возможности вернуться в Галлию. Что его народ не хочет больше римлян на своей земле.

— Что! — Флакк разрывался между яростью и удивлением. — Ты посмел повторить мне эту наглую чепуху? Навин, ты свихнулся, и уж, конечно, старик тоже.

— Возможно, господин, — ровно произнес Навин. Его светло-голубые глаза глянули прямо в черные офицерские. — Но именно это он и сказал. Жрец внезапно положил руку на плечо переводчика и проговорил что-то еще — быстро и серьезно. Навин выслушал, затем повернулся к Флакку. — Он говорит, что он не хочет вреда римлянам, но все знамения и гадания предвещают ужасные беды. Священный заяц проезжал через Стоунхендж, великий круг камней на западе. Омела выросла на трех дубах возле Святого Источника Мабона, и море возле Колчестера стало красно, как кровь. Британские боги сказали: Возвращайтесь!

— Тьфу! — Флакк плюнул на дорогу к ногам жреца. — Взять его! — крикнул он Квинту. — Свяжи его и приволоки с нами. Мы докопаемся до дна этой истории, когда прибудем в гарнизон.

Квинт спрыгнул с седла, радуясь приказу. Так это друид! — думал он с жестоким возбуждением. Один из тех жрецов в белых одеждах, что убили его прадеда. Упоминание круга камней и омелы усиливало эту уверенность.

— Эй, седая борода, — воскликнул он надвигаясь на молчавшего друида и вытаскивая ременную петлю, чтобы скрутить старику руки, — иди сюда!

— Nego! — ответил старик по-латыни, и добавил что-то по-кельтски. Навин, бесстрастно стоявший рядом, перевел:

— Он говорит, что вы не имеете права ни связывать, ни принуждать его. Он пришел только предостеречь.

Квинт неизвестно почему заколебался. В горящем пристальном взгляде старика была непонятная сила.

— Поторопись, Квинт Туллий! — заорал Флакк, натягивая уздечку. —Тащи его в обоз — ты задерживаешь продвижение.

Квинт протянул руки с веревкой… и вдруг они словно наткнулись на невидимую стену. Зрение Квинта на миг замутилось, все, что он мог видеть — горящие глаза друида. Затем возник белый вихрь, и он услышал яростный вопль Флакка: — Во имя всех богов! Дурак, ты позволил ему уйти! Беги за ним!

— Бесполезно, господин, — холодно сказал Навин. — Друиды владеют магией и у них много скрытых убежищ в лесах.

Квинт, моргая, покраснел.

— П-прошу прощения. Я не знаю, что случилось… эти глаза…

Флакк, что еще удивительнее, не разразился потоком ругани, которой обычно приводил к порядку своих подчиненных. Напротив, он прикусил губу и бросил настороженный взгляд на рощу, где исчез друид. — В этой адской стране, — произнес он, переводя дыхание, — случаются странные вещи… ну, неважно. Старик безумен. — Он пришпорил коня и вскинул руку с мечом, в знак того, чтобы остальные продолжали марш.

Весь день и часть следующего, пока они не достигли Лондона, Квинт пребывал в смущении и замешательстве из-за того, что каким-то непостижимым образом их одурачил старый друид. Он пытался потолковать об этом с Луцием, но тому это вскоре надоело, и он принялся бубнить все известные ему любовные песни, а особенно одну, сочиненную самим императором Нероном, когда тот пребывал под чарами красавицы Акты. Повторяя имя прелестной греческой танцовщицы, Луций силился утолить тоску по дому и забыть о дожде, который зарядил снова. Но Квинт все еще думал о встрече с друидом, изза которой древняя история стала еще ярче и живей, чем в Риме, и пока они двигались дальше, он снова и снова возвращался к тому, что слышал от отца и старался припомнить новые подробности.

Прадед Квинта Гай Туллий был пленен британцами ровно сто четырнадцать лет назад, когда Юлий Цезарь попытался завоевать эту страну.

Гай в то время был офицером римской армии — центурионом, или капитаном Седьмого легиона. Тогда его легион перевели в Галлию, откуда Цезарь готовил вторжение.

Годом раньше Цезарь уже предпринял короткую экспедицию в Британию, но великому полководцу не повезло. Даже хуже, как сплетничали в Риме — он проявил себя плохим стратегом. Римляне прежде никогда не видели таких приливов, как в Северном море, ни таких стремительных, жестоких штормов, и на их флот обрушился ряд катастроф. Кроме того, британцы проявили себя истинными бойцами, отчаянно сопротивлявшимися засилью римлян. Цезарь вынужден был вернуться в Галлию и решил предпринять новую попытку на следующий год. На сей раз Цезарь собрал восемьсот различного класса судов, пять легионов и кавалерию, общей численностью около тридцати двух тысяч человек, так что британские передовые отряды, охранявшие великие белые скалы Дувра, устрашились таких мощных сил и отошли в свои глухие леса, где могли занять лучшую оборону.

Гай Туллий был суровым, храбрым солдатом, и его Седьмой легион был великолепен. Он был горд тем, что Цезарь выслал его вперед — занять деревянное укрепление на холме, которое варвары возвели за несколько миль от побережья. Седьмой легион легко захватил укрепление, но едва они успели водрузить там свои штандарты с орлами, новое несчастье обрушилось на римлян.

Снова, как и год назад, стихия разрушила все планы Цезаря. Поднялся прилив, разразился ужасный шторм, и весь флот был разнесен в щепки.

Гай находился рядом с полководцем, когда поступило известие. Он видел, как побагровела лысина Цезаря, как вспыхнули его глаза и стиснулись губы, когда Цезарь отдал приказ отступать — обратно на побережье.

Это было унизительно, особенно после тех язвительных насмешек, что вызывали захваченные британские пленники — крупного телосложения, со светлыми волосами и с синей татуировкой на лицах, носившие шлемы, увенчанные бычьими рогами и длинные штаны из крашеной шерсти, которые римляне находили смешными. Но в том, как британцы сражались, не было ничего комичного. Это Гай понял уже спустя несколько дней, когда были заложены новые корабли и Цезарь вновь предпринял наступление. Передышка пошла на пользу британцам. Они создали огромное войско, объединившее все соседствующие племена — не только кантиев из Кента, на чьей территории высадился Цезарь, но атребатов, живших много западнее, триновантов из Эссекса, даже иценов из Нерфолка. И британцы избрали единого полководца — Кассивелана, короля племени катувелланов, чья столица располагалась севернее маленькой деревушки Лондон, в месте, позднее называемом Сент-Олбанс.