Хозяйка Мельцер-хауса - Анне Якобс Страница 3

просматривал в столовой последний номер «Аугсбургских известий», он хотел еще раз прочитать все заметки о ходе войны. Если верить энтузиазму, с которым были написаны сообщения, можно было подумать, что Россия уже почти повержена, да и с французами скоро будет покончено. Между тем шел уже третий год войны, и Иоганн Мельцер, несмотря на свою верность кайзеру, был реалистом, а значит, и скептиком. Тот восторг, который охватил их всех в начале кампании, уже давно улетучился.

– Папа, а разве тебе можно пить? – возмутилась Элизабет. – Ты же знаешь, что доктор Грайнер запретил тебе алкоголь!

– Какая чепуха! – сердито возразил он.

Уже давно все обитатели виллы смирились с тем, что Иоганн Мельцер был весьма своенравным пациентом, и даже мама уже перестала надоедать ему предписаниями и предостережениями. Но Элизабет не переставала поучать отца. Кто-то же должен был, в конце концов, позаботиться о его здоровье.

– А что господин лейтенант пишет о войне на Западе? – поинтересовался он, пожалуй, с одной целью – чтобы избежать дальнейших предостережений. Элизабет вот уже год как была замужем за майором Клаусом фон Хагеманном. Они поспешно отпраздновали свадьбу – буквально через несколько дней после начала войны, так как Клаус фон Хагеманн вместе со своим кавалерийским полком участвовал в кампании на реке Марна. А затем, в начале 1915 года, связали себя брачными узами и Мари с Паулем, и Китти с банкиром Альфонсом Бройером.

– Да, как раз сегодня пришло известие от Клауса, – сообщила Элизабет и, порывшись в своей сумочке, достала открытку полевой почты. – Сейчас он стоит со своим полком под Антверпеном, но, похоже, скоро получит приказ двинуться маршем на юг. Куда точно, он, конечно, не может написать…

– Ага, на юг, – проворчал Иоганн Мельцер. – Ну, а у тебя дела идут по-прежнему хорошо?

Элизабет покраснела под пристальным взглядом отца. В октябре прошлого года ее муж на несколько дней приезжал в отпуск домой – исполнить свой супружеский долг. Как же она надеялась, что в этот раз наконец-то забеременеет. Но напрасно. Эти противные месячные начались неумолимо точно в срок и, как всегда, вызвали лишь головную боль и спазмы живота.

– Да, у меня все хорошо, папа. Спасибо, что спросил…

Пауль придвинул к ней тарелку, чтобы она положила себе еды. Сам он не мог проглотить ни кусочка. А вот Элизабет не могла устоять при виде жирной ливерной колбасы. Бог ты мой, и чего это Пауль так волнуется? Ну да, Мари переживала сейчас не самое лучшее время, но у нее же будет ребенок. И Китти была в интересном положении. Вот только ей одной Бог отказал в материнском счастье! Она с самого начала знала, что так будет. Китти всегда была солнечным ребенком, баловнем судьбы, милой маленькой феей. Какое бы желание она ни загадала, оно исполнялось, как по мановению волшебной палочки. На нее буквально сыпалась манна небесная. Элизабет пришлось взять себя в руки, чтобы не утонуть в жалости к самой себе. Но теперь она была полна решимости по крайней мере по-своему выполнить долг перед кайзером и отечеством.

– Знаешь что, папа, – начала она, улыбаясь, как только Пауль снова вышел в коридор. – Я полагаю, у нас нет другого выбора, учитывая наше общественное положение и то, что у нас на вилле так много места. Клаус сказал мне совершенно однозначно, что он не понимает, почему ты медлишь, в конце концов, это же наш долг перед отечеством…

– Собственно говоря, о чем это ты? – подозрительно спросил Иоганн Мельцер. – Уж не об этой ли безумной идее – разместить у нас дома лазарет? Выброси это сейчас же из головы, Элизабет!

Она знала, что он скажет «нет», но ни в коем случае не должна была падать духом. Мама, можно сказать, уже почти согласилась с ее планами, и фрау фон Зонтхайм устроила у себя лазарет, и родители ее лучшей подруги Доротеи отдали под госпиталь один из своих домов. Разумеется, только для офицеров, а не для каких-нибудь завшивевших, неотесанных мужланов.

– В холле хватит места как минимум для десяти кроватей, а в бельевой можно было бы разместить операционный зал…

– Нет!

В подкрепление своих слов Иоганн Мельцер потянулся за бутылкой виски и налил себе приличную порцию. Потом он принялся доказывать, что в холле постоянно дует, а сквозняк для больных людей чрезвычайно опасен, к тому же там нет света, кроме того, всякий, входящий в дом, будет проходить мимо коек с больными, и вообще это все-таки парадная, а не проходной двор.

– Папа, но ты забыл, что есть второй вход – со стороны сада через террасу. А от сквозняка защитят прочные гардины. Нет, я полагаю, холл как раз очень подходит для этих целей: он просторный, хорошо проветривается и туда легко попасть из хозяйственных помещений…

Иоганн Мельцер опрокинул бокал и резким движением поставил его на стол.

– Пока я здесь еще имею право голоса, до этого безобразия дело не дойдет. Нам и без того столько дыр надо залатать, и с фабрикой забот хватает. – Элизабет только открыла рот, чтобы возразить, но отец опередил ее. – Я даже не знаю, сколько еще смогу платить зарплату своим рабочим и сколько вообще смогу продержать их, – разволновался он. – Хлопка нет с самого начала войны, с шерстью тоже туго, а чтобы прясть из пеньки, нужны специальные станки, которых нет. Так что оставь меня в покое с этой бредовой идеей, иначе я…

Тем временем в коридоре все пришло в движение. Слышен был взволнованный голос Китти, наверху хлопала одна дверь за другой, Эльза пронесла по коридору корзину, полную простыней. Элизабет ужаснулась, увидев на белоснежных тканях яркие пятна крови.

– Поль, у тебя дочь! – прокричала сверху Китти. – Милая крошечная дочурка. О, боже, она такая маленькая, но у нее уже есть ручки и ножки и даже пальчики с ноготками. Повитуха передала ее Августе, чтобы та ее искупала…

Пауль взбежал по лестнице – ну должны же его наконец пустить к Мари, но на полпути Китти бросилась ему навстречу и от счастья разрыдалась прямо у него на плече.

– Ну отпусти же меня, Китти, – нетерпеливо бросил он, пытаясь высвободиться.

– Да, да, сейчас, – всхлипывала Китти, продолжая крепко держать его в своих объятиях. – Ну подожди же, ее сначала искупают. А потом запеленают и тогда уж вручат тебе. Ах, Поль, какая же она очаровательная. А Мари вела себя так мужественно. Я точно так не смогу, я уже сейчас это понимаю. Я буду орать на весь Аугсбург, если мне придется терпеть такие муки…

На пороге из коридора в столовую Элизабет рассерженно вздохнула: ну ни раньше, ни позже, именно сейчас Мари нужно было разродиться! У нее в запасе