Кортни Милан - Доказательство любви Страница 30

Она продолжала смотреть на него, и Нед испытал странное чувство где-то внутри, словно там появился и расплавился горячий шар. Он не должен был испытывать положительные эмоции оттого, что она отвергла его кузена. Даже сейчас, мысленно сравнивая с Блейкли, Нед ощущал себя неловким, неуклюжим мальчишкой.

– Блейкли очень ответственный, – уважительно сказал Нед. – Гораздо более ответственный, чем я.

Она нахмурилась, всем своим видом выражая сомнение.

– И поэтому он послал вместо себя младшего кузена, чтобы тот устроил ему хорошую партию, да? Неубедительно!

– Да вы только взгляните на него. – Нед непринужденно прислонился к стенке. – Разве можно представить себе, что он влюбится в кого-либо без небольшой поддержки со стороны кого-то вроде меня? Он такой ученый, и холодный, и здравомыслящий. Я ему просто необходим. А как еще заставить женщину обратить на него внимание?

В последующей за тем минутной тишине Нед осознал, чем ему показалось знакомым это странное чувство яркости и переполненности. Он снова достиг кризиса. Дважды Нед уже испытывал это отчетливое ощущение пресыщенности, переполнения. Оно несло за собой утрату контроля и падение в бездну.

Нед знал это хорошо, возможно слишком хорошо. Он уже бывал там.

Мадам Эсмеральда разорвала порочный круг тьмы, сменявшей свет. Она пообещала ему, что он сможет жить, не страшась этой жуткой спирали. Она сказала ему, что он не сумасшедший, и целых два года, два замечательных, блестящих года она была права.

И вот, кажется, он опять все испортил.

– А почему вы думаете, что женщина должна обращать внимание на вашего кузена? – Леди Кэтлин почти дословно повторила последние слова Неда, покачав головой. Она снова посмотрела в сторону многолюдного зала и вздохнула. – Не надо устраивать мне с ним партий. Но если хотите поговорить со мной… – Ее голос замер, она взглянула на него, и странное, тоскливое выражение изменило на мгновение ее черты.

Он затряс смущенно головой, и она указала ему пальцем на дверь, ведущую в «зрительный зал». Там уже начали раздаваться жидкие аплодисменты.

– Уходите, – требовательно сказала она.

Нед удалился.

Гарет проскользнул через дверь, ведущую из зала на веранду. После тринадцати вежливых расспросов об особенностях певческого исполнения в Южной Америке, сопровождавшихся столь же пышными, сколь неискренними комплиментами, он просто нуждался в свежем воздухе. Ему казалось, что он задыхается в зале.

Конечно, этот свежий воздух был всего лишь лондонским свежим воздухом. Но, по крайней мере, в нем не было и намека на аромат переполненного надушенными телами зала. Однако, быстро осознал он, для этого воздуха скорее подходит определение тяжелый, чем свежий. Вместе с ночью на лондонские улицы опустилась практически непрозрачная туманная завеса, которую едва пробивали тусклые огни газовых фонарей. С каждым вдохом он поглощал столько влаги, что все больше напоминал сам себе какую-то амфибиеобразную саламандру. Эта всепроникающая влага несла в себе все ароматы Лондона. Запах мокрой земли маленького садика, ставшего ему прибежищем. Аромат нераспустившихся бутонов и первой листвы. Зеленые, естественные запахи. К сожалению, они не заглушали ставшей уже привычной лондонской вони – угольная сажа и копоть и, даже в этом фешенебельном районе, отдаленный запах сточных вод.

Как только его глаза привыкли к темноте, он понял, что находится в этом садике не один. Мадам Эсмеральда сидела на краешке гранитной скамьи распрямив спину, опершись на прямые как жерди руки. Она пристально смотрела в ночное небо. Сгустившийся туман делал его не более прозрачным, чем кусок серого сланца. Не было видно ни луны, ни звезд. Она не заметила и его.

Лорд Блейкли поспешил воспользоваться возможностью рассмотреть ее повнимательнее, более пристально и обстоятельно, чем удавалось ему до сих пор. Она выглядела очень респектабельно в этом платье в сливочно-красную полоску, которое он для нее подобрал. А с прической, выполненной специально нанятой горничной, она больше не выделялась среди разряженного в пух и прах общества. Покрой ее платья подчеркивал грудь и талию. Как жаль, однако, что оно не позволяло разглядеть плавный изгиб ее бедер. И ее щиколотки.

Бессонной прошлой ночью он представлял, как касается этих деликатных косточек, как снова ласкает рукой ее ноги. В его мечтах она не убегала прочь.

Свет едва проникал сквозь приоткрытые позади него ставни. Длинные тени пересекали террасу. Он проследовал по одной из этих черных полосок, стараясь ступать как можно тише. Однако не мог совсем заглушить скрип своих кожаных полуботинок. Испуганно вздрогнув, она обернулась.

– Прячетесь? – спросил он.

Она встретилась с ним взглядом и отвернулась.

– Теперь мы равны.

– Равны? – Мысли о революционной Франции пронеслись в его голове. – Liberté, egalité [8] и прочая чушь. – Нонсенс.

– Я связала вас, – объяснила она, – а теперь вы отомстили мне, заставив втиснуться в этот чертов корсет. Я даже не могу свободно вздохнуть.

Гарет облегченно вздохнул. Она просто продолжила их забавное маленькое соревнование. Конечно. Ничего другого она и не имела в виду этим своим сравнением.

– Вы привыкнете к этому.

– С какой, интересно, стати? Не думаю, что мне захочется сыграть миссис Маргарет Бернард еще раз.

– Даже в столь утонченном обществе?

Она усмехнулась его словам.

– Меня спросили, хотела бы я принять участие в Женском благотворительном чаепитии. Насколько я поняла, собравшимся предстояло вышивать носовые платки, чтобы раздать их бедным. Целью было распространение санитарно-гигиенических навыков среди низших слоев общества.

– Вы не в восторге от благотворительных мероприятий? Или вы не одобряете санитарно-гигиенические навыки?

– Думаю, эти вышитые платочки будут немедленно распроданы их временными владельцами. Что за потрясающая трата времени и труда? Неужели всем этим леди нравится играть свои роли?

– Нет. Это никому не нравится.

Гарет произнес это рассеянно, но она покачала головой.

– Уверена, вам нравится играть лорда Блейкли. Приказывать всем вокруг. Один взгляд на вашу самоуверенную физиономию, и весь свет, несомненно, призадумался, стоит ли и им тоже научиться этому абсурдному стилю вокального искусства. Неужели вы не испытываете ни малейшей симпатии к своему окружению?

– Нет. – Гарет произнес это без малейшего сомнения.

Симпатия? Переменчивое светское общество немедленно осудило его мать, когда она снова вышла замуж менее чем через год после кончины своего сиятельного супруга. Его сиятельство лорд Блейкли, его дед, недовольно скривил губы, и она вынуждена была согласиться с его требованием оставить с ним Гарета. Чтобы научиться быть маркизом. Все его детство превратилось в нескончаемый поток требований и обязанностей. Общество и его дед никогда не испытывали симпатий к нему.