Сьюзан Ховач - Богатые — такие разные. Том 2 Страница 30

— С помощью Сэма, уверен, я смогу выполнять более ответственную работу.

Его настойчивость стала мне надоедать. Внезапно он перестал казаться мне смешным.

— Корнелиус, — резко сказал я, — мы постоянно имеем дело с клиентами среднего возраста, которые никогда не согласятся с тем, чтобы их дела вел какой-то мальчик. Я ценю вас как способного и работящего парня, но в данном случае, исходя из интересов фирмы, я вынужден вам отказать.

— Прошу прощения, — совершенно шелковым голосом заговорил Корнелиус, — но не думаю, чтобы вы могли позволить себе это сделать.

— Если вы имеете в виду свой капитал…

— Вовсе нет. Сейчас декабрь тысяча девятьсот двадцать восьмого года, а не июль тысяча девятьсот двадцать шестого, и мы оба знаем, что при теперешней конъюнктуре на рынке вы без ущерба для банка можете отказаться от этого капитала.

Я пристально смотрел на этого мальчика-монстра, которого Пол выдернул из среднезападного захолустья, и инстинкт подсказывал мне, что у меня есть повод для самой серьезной тревоги.

— Объяснитесь! — предложил я ему с самой теплой улыбкой.

Разумеется. Все очень просто. — Он доверительно наклонился в мою сторону. — Нет сомнений в том, что теперь, после этого… июльского происшествия, можно сказать, что вы фактически совершили несколько преступных деяний, не так ли? Позвольте мне привести примеры. Из записи следует…

— Я запись уничтожил!

— Но мы, разумеется, сделали се копию, — заметил Корнелиус, как бы удивляясь моей бестолковости.

Даже если бы у меня в животе разорвалась бомба, это не потрясло бы меня сильнее. Я не отводил от него глаз. Наконец он заговорил снова, и в голосе его зазвучали дружеские ноты.

— Из записи видно, что вы решили присоединиться к заговору, чтобы скрыть правду о смерти Пола. И вступили в сговор с О'Рейли с целью вымогательства денег у Чарли Блэра. Я понимаю, вы сделали это исключительно для того, чтобы заставить О'Рейли разоблачить Чарли, но полиция могла бы посмотреть на это совершенно по-другому, даже прослушав запись. Разве я не прав? Кроме того, вы изменили обстановку трагедии, в результате чего получилось так, будто стрелял О'Рейли. Это, несомненно, является введением в заблуждение правосудия, и даже может быть признано укрывательством преступления. А может быть, это делает вас просто соучастником? Неплохая тема для специалиста по уголовному праву. И, наконец, разумеется, револьвер-то был ваш. Таким образом, не исключается, что вы сами убили обоих. Мы-то с Сэмом знаем, что это не так, однако полиция может подумать…

Я ракетой рванулся из кресла, обежал вокруг письменного стола, ухватился за лацканы его пиджака, поднял его со стула и поставил на ноги.

— Вы… — я вылил на него поток ругательств. Комната поплыла перед моими глазами в горячем тумане гнева. Корнелиус с искаженным от ужаса лицом пытался высвободиться из моих рук. Наконец я опомнился, отпустил его, толкнул обратно на стул и навис над ним всей тяжестью моей нехлипкой фигуры. — Вы проклятый маленький сукин сын! — кричал я в ярости. — Только поговорите со мной так еще хоть раз!

— Полегче, Стив, — огрызнулся этот малый, вскакивая на ноги, вздернув подбородком и расправив плечи, и перестаньте вести себя, как последний идиот.

Я буквально задохнулся, ошеломленный такой молниеносной трансформацией учтиво-смиренного школьника в крикливого грубияна, и уже через секунду оказался в безопасности, по другую сторону письменного стола.

— А теперь послушайте меня, — быстро проговорил Корнелиус тихим голосом. — Я располагаю всеми доказательствами, необходимыми для того, чтобы упрятать вас за решетку, если не получу от вас того, чего хочу. И я это сделаю. Нет ничего проще. И не воображайте, что обвинение обернется против нас с Сэмом хотя бы уже потому, что мы так долго все скрывали. Мы скажем, что вы запугали нас, притворимся парой запутанных несмышленышей, и полиция отпустит нас домой, да еще и по головке погладит. А вот у вас не будет никаких шансов. Вас выпотрошат, лишат всего и закопают в землю, и вам не нужно будет больше ничего, кроме надгробного камня.

— Вы просто сумасшедший, — запротестовал я. — Если вы это сделаете, фирма «Ван Зэйл» погибнет.

— Туда ей и дорога! — огрызнулся Корнелиус. — Мне-то какое до этого дело? У меня по-прежнему будут мои пятьдесят миллионов баксов, и плевать я хотел на все остальное! Вложу деньги в кино или в производство самолетов, сделаю еще пятьдесят миллионов, а вы в это время будете сидеть в какой-нибудь вонючей тюряге! — Я полез в карман за фляжкой. Молчание затягивалось. — Подумайте хорошенько, — бросил Корнелиус.

И резко повернувшись, вышел из кабинета.

Я думал все дни рождественских праздников. Мне пришлось удовлетворить все его требования, но я понимал, что он будет требовать все больше и больше, несмотря ни на какие уступки. В банке «Ван Зэйл» я стремился быть человеком номер один, а стал им Корнелиус. Мы шли встречными курсами. Мне нужно было выиграть время, чтобы отойти на позицию, с которой я смог бы так же ловко свернуть ему шею, как он сделал это со мной. Я должен был отступить, примириться и затаиться.

Но я не имел ни малейшего понятия о том, как мне следовало поступить, и чувствовал себя в положении человека, которого женщина ударила по лицу рукояткой пистолета.

Эти мысли не оставляли меня ни на минуту вплоть до января, когда пришло письмо от нашего партнера в Лондоне, Хэла Бичера. Он писал, что хотел бы вернуться на некоторое время в Нью-Йорк, так как считал, что здесь принесет банку больше пользы, чем на лондонской Милк-стрит.

Все получилось как нельзя лучше. Лондонский офис в течение некоторого времени переживал застой, и незадолго до смерти Чарли мы уже обсуждали возможность отзыва Хэла в Нью-Йорк. Теперь же, когда мы искали новых партнеров и прикладывали усилия к укреплению фирмы, отзыв консервативного, стареющего Хэла представлялся еще более целесообразным, так как нужно было очень умело вести фирму по бурным волнам, бушевавшим уже два года после кровавой трагедии. И было решено послать вместо Хэла в Лондон меня. У меня был опыт работы в Европе. Появившись на Милк-стрит, я мог бы оживить деятельность лондонского офиса, и даже распространить ее на другие европейские страны. Я уже представил себе целую европейскую империю «Ван Зэйл энд компани» с отделениями в Гамбурге, Цюрихе и Париже. А пока я стану наращивать успехи в Европе, Корнелиус будет совершать одну за другой ошибки в Нью-Йорке. И уже через пять лет я смогу вернуться и вывести его из игры. Я должен это сделать.