Барбара Картленд - Ускользающий ангел Страница 31

— Непременно зайду, — ответил маркиз.

Поднимаясь наверх, он размышлял о том, что у него нет никакого желания говорить об Уле и о том, что произошло, он готов пойти на все, чтобы защитить девушку.

Граф Чессингтон-Крю не мог дождаться, когда же наступит следующий день, поэтому спал плохо и раньше чем обычно вызвал своего лакея.

Как правило, граф вставал в семь утра, но в этот день он поднялся с постели в половине седьмого и, выходя из спальни, обратился к лакею:

— Позови мне миссис Ньюмен. Я хочу поговорить с ней.

Через несколько минут по коридору уже быстро шла, шелестя черными шелками, жена дворецкого.

— Вы желали меня видеть, милорд?

— Да, миссис Ньюмен. Проследите, чтобы мисс Улу одели в белое платье, выбранное для нее леди Сарой, и пусть она возьмет нашу фамильную фату, которая хранится у вас. Однако мисс Ула не должна покидать свою комнату до моего особого распоряжения.

— Все ясно, милорд. К несчастью, возникли некоторые… затруднения.

— Что вы хотите этим сказать — затруднения? — раздраженно переспросил граф.

— Мисс Ула плачет, зовет на помощь, но мы, к сожалению, не можем найти ключ от ее комнаты, и, как я слышала, ваша милость не забирали его с собой на ночь.

Граф, подумав немного, ответил:

— Верно. Я просил Хикса принести его мне, но он ответил, что в двери ключа нет, и скорее всего его забрала с собой одна из горничных — как там ее зовут? — Эми.

Миссис Ньюмен нерешительно сказала:

— Когда горничные вставали в пять утра, Эми не было в ее комнате, и они решили, что она уже внизу, но с тех пор ее никто не видел.

— Черт возьми, что происходит? — гневно воскликнул граф.

— Не имею понятия, милорд.

— Так выясните все! Выясните и немедленно доложите мне! — резко бросил он. — И если ключ не будет найден, позовите того, кто сможет взломать дверь.

Внезапно сообразив, что произошло нечто непредвиденное, граф быстро прошел по коридору к Дубовой комнате.

У двери стояли с растерянными лицами две горничные и слуга.

При приближении графа они испуганно отступили в сторону. Тот заколотил в дверь кулаком, крича:

— Ула, это ты?

— Помогите! Помогите мне! Пожалуйста, помогите мне! — донесся из-за двери слабый голос.

— Что случилось?

— Помогите! Помогите!

Приглушенный голос был едва слышен, и граф, обернувшись к застывшим неподалеку слугам, заорал:

— Немедленно откройте дверь! Яков, ты можешь что-нибудь сделать?

— Уже послали за столяром, милорд.

Это означало, отправились за деревенским столяром и на скорое его появление рассчитывать нечего.

Граф, распаляясь все больше, гневно крикнул:

— В доме одни тупицы, неспособные даже открыть дверь! Пусть Ньюмен позовет сюда всех лакеев.

Прошло около часа, прежде чем кому-то удалось наконец взломать замок. К этому времени граф, выкрикивающий распоряжения и осыпающий руганью всех и вся, завелся настолько, что, когда слуги расступились, давая ему дорогу, он, как разъяренный зверь, ворвался в комнату.

Увидев на кровати Эми, со связанными руками и стянутыми шелковым шнуром ногами, граф лишился дара речи.

Затем извергая проклятия, он принялся обвинять служанку в содействии бегству Улы.

Эми, до смерти перепуганная его искаженным от ярости лицом, залилась слезами, а граф, выскочив из комнаты, приказал Ньюмену немедленно разослать во все стороны верховых на поиски девушки.

— Она не могла уйти далеко! — ревел он, врываясь в зал.

Ньюмен, поджидавший его, произнес тихим голосом, казавшимся едва слышным после воплей графа:

— Прошу прощения, милорд, к вам прибыл маркиз Равенторп. Я проводил его светлость в кабинет.

— Маркиз! Как я сразу не догадался!

Он стоит за всем этим! — воскликнул граф, распахивая дверь в кабинет.

Маркиз, изящный и элегантный, в высоких сапогах, в которых отражался падающий из окон солнечный свет, стоял перед камином.

— Что вам угодно?

— Полагаю, ответ на этот вопрос вам известен, — холодно произнес маркиз.

— Если вы пришли за моей проклятой племянницей, — сказал граф, — то ее сначала еще нужно найти. Она исчезла, и я подозреваю, это ваших рук дело! Я подам на вас в суд, Равенторп! Не забывайте, что я опекун этой негодной девчонки и ее судьба в моих руках!

— Можете подавать на меня в суд, если вам будет угодно, — ответил маркиз, — но правильно ли я понял, что вы намереваетесь выдать Улу замуж за принца Кумара Хасина?

— Черт возьми, я не обязан отчитываться перед вами за свои поступки, — вспылил граф. — Девчонка выйдет за принца, даже если мне для этого придется избить ее до бесчувствия!

— Полагаю, вы наслышаны о репутации принца?

— Не собираюсь обсуждать это!

— Тогда я вам вот что скажу, — произнес маркиз, совершенно не повышая голоса, но тем нее менее его слова разнеслись во все уголки комнаты:

— Принц Хасин настолько погряз в пороке, что о его пристрастиях невозможно говорить без содрогания.

Затем он ровным и спокойным тоном поведал о всевозможных плотских утехах, граничащих с извращением, которыми принц Хасин предавался в Лондоне и которые, судя по всему, являлись неотъемлемой частью его жизни у себя на родине.

Маркиз своими словами словно загипнотизировал графа, и, когда он кончил, тот, пытаясь прийти в себя, побагровел еще больше.

— Даже если ваши слова — правда, в чем я очень сомневаюсь, — сказал наконец граф, — я не собираюсь отказываться от своего слова. Его высочество просил руки Улы, и каким бы влиятельным вы себя ни считали, Равенторп, против закона вы бессильны. Являясь опекуном Улы, я дал согласие на этот брак, и ничто не сможет остановить меня.

— Но вы сказали, Ула исчезла, — заметил маркиз.

— В одной ночной рубашке она далеко не уйдет, — ответил граф. — Я отправил верховых слуг на ее поиски, и когда ее вернут домой, дерзкая девчонка без промедления будет выдана замуж за принца Хасина.

— Я намерен не допустить этого, — сказал маркиз, — и если понадобится, я без колебания лишу принца физической возможности думать о браке.

— Я упеку вас за решетку, Равенторп! — заревел взбешенный граф. — Вы низкий распутник, не гнушающийся общением с моей племянницей, имеющей скандальное прошлое, и, несомненно, вы уже воспользовались ее пребыванием под крышей вашего дома!

Последние слова были произнесены с издевкой, но маркиз по-прежнему держал себя в руках и ответил ледяным тоном:

— Если бы вы были помоложе, за такое гнусное предположение я вас ударил бы. Однако, полагаю, то, что я собираюсь сделать, окажется более болезненным. Я лично прослежу за тем, чтобы вас вышвырнули изо всех лондонских клубов, членом которых вы являетесь, начиная с Уайтса и Жокей-клуба.