Элизабет Бойл - Скандальное красное платье Страница 31

Он действительно хотел найти суженую. И был уверен, что, когда она встретится ему на пути, он узнает ее. А пока согласился выглядеть шутом в этом нелепом наряде. Но решил обращать больше внимания на костюмы, которые заказывают у Баксби.

Оглядев комнату, Госсетт заметил направлявшегося к нему мужчину в простом черном домино. Узнав старого товарища, он отбросил минутную зависть.

- Ларкен, ты ли это?

Его школьный друг остановился рядом. Лондон полнился разнообразными слухами о бароне Ларкене, но Госсетт не обращал на них никакого внимания.

У барона было доброе сердце, и это главное. Госсетт знал, что его друг служил стране в министерстве иностранных дел и в свое время действовал на континенте с дьявольской изворотливостью и хитростью. Человеку, который столько сделал для короля и страны, простительны странные ночные прогулки и своеобразные манеры.

Ларкен глянул на костюм друга и впервые за долгие месяцы улыбнулся. Госсетт не принял это близко к сердцу.

- Ужасно, правда?

- Могло быть хуже, - сказал Ларкен. - Ты мог бы выглядеть как Твистлтон, который с тремя перьями на шляпе имеет пугающее сходство с герцогиней Дорни. - Мужчины рассмеялись, взглянув на своего незадачливого приятеля, и сердце Госсетта замерло.

За спиной Твистлтона в танце кружилась девушка. И не важно, что ее глаза видели только мужчину, который вел ее в танце, сердце Госсетта подпрыгнуло в груди.

Она. Это она!

Прекрасная и гибкая, она трепетала в руках пирата, который танцевал с нею.

- Ларкен, ты знаешь, кто она? - с трудом выговорил Госсетт вдруг пересохшим ртом.

- Кто? - спросил барон, пристально разглядывая толпу, будто тоже кого-то искал.

- Она. - Госсетт кивком указал на свою будущую жену. К черту пирата, она будет принадлежать ему. - Хорошенькая блондинка, одетая богиней. - И это правильно, поскольку она настоящая богиня.

- Которая? - пробормотал Ларкен, все еще пристально разглядывая зал.

- Та, что танцует с пиратом.

Ларкен обернулся. Госсетт готов был поклясться, что в жизни не видел, чтобы человек так остолбенел. Единственное, что у Ларкена двигалось, это отвисшая челюсть. Потом его глаза опасно блеснули, он выхватил пистолет и нацелил прямо на девушку.

Или скорее на ее партнера.

- Капитан Томас Дэшуэлл! - крикнул Ларкен, перекрывая шум толпы и музыку. - Именем короля вы арестованы!

И потом начался ад.

На борту «Эллис Энн», 1837год

- Черт побери! - Дэш, оттолкнувшись от борта, уставился на нее. - Ты думаешь, что меня арестовали по твоей вине?

- Именно, - подтвердила Пиппин. - Если бы я не была такой дурой и не уговорила тебя вернуться в зал на вальс, мы сбежали бы из Лондона, и твой арест остался бы лишь выдумкой из глупых пьес, которые мы с кузиной сочиняли.

Она считает это своей виной? Дэш не верил своим ушам и ничего не мог с собой поделать. Он расхохотался.

- Ты думаешь, что это твоя ошибка? Твоя, и только твоя? - Он замахал руками. - Ну и глупая же ты. Я прекрасно знал, чем рисковал. - «Знал гораздо больше, чем ты, моя дорогая сладкая Пиппин».

- Меня арестовали той ночью, потому что я был высокомерным дураком. - Он провел рукой по волосам. - Я, капитан Томас Дэшуэлл, гроза Атлантики, так преисполнился собственного величия, что у меня не хватило ума спуститься с небес на землю. Болтаясь по вражеской территории, я завел интрижку с тобой и демонстративно явился в дом человека, который лучше всех в Лондоне знал меня. В маскарадном костюме или нет, в ту ночь я не то, что в тот дом не должен был входить, мне нельзя было к Мейфэру на пятьдесят миль приближаться. - Он снова замолчал, подошел к борту и взялся за него двумя руками. Судно давало силы произнести то, что он трусил сказать в лицо. - Не надо было мне с тобой связываться. Это было всего лишь приключение, а дела из-за него пошли скверно.

Как он и ожидал, она покачнулась как от штормового ветра.

- Ты так не думаешь, - прошептала она в ответ.

Дэш шагнул к ней, чертовски жалея, что допил всю бутылку. Он потверже держался бы на ногах. Это ложь, конечно, он уже долгие годы нетверд на ногах.

- Леди Госсетт, вопреки вашей уверенности, я никогда не считал вас ответственной ни за мою самонадеянность, ни за мой арест. - Потянувшись, он поднял ее подбородок, чтобы она смотрела ему в глаза.

Невзирая на то что от нее по-прежнему пахнет розами, а ее кожа все еще нежна, он лгал со всей уверенностью, какой обладал.

И это кое о чем говорило.

- Я никогда не любил вас. Вы были податливым утешением в холодную зимнюю ночь, но и только. Устав от вас, я оставил бы вас на каком-нибудь забытом Богом берегу, так что вы должны быть благодарны Ларкену за то, что он узнал меня в ту ночь. Это спасло вас от жизни в доках, где вам пришлось бы искать расположения мужчин, которые гораздо больше заслуживали петли, чем блаженства между ваших бедер, пусть и за деньги.

Негодующе фыркнув, она оттолкнула его руку. Слава Богу, что не ударила, как сделали бы ее чертовки-кузины. Того он и заслуживал. Но это лучше, чем правда.

- Дэш, ты ведь так не думаешь, - упорствовала она. Он едва не застонал. Черт бы ее побрал, она всегда была упрямой девицей.

- Я знаю, что ты любил меня, - продолжала она. - Ни о чем другом я все эти годы и не думала. Ты был моим героем, единственным героем.

- Тогда вы потратили время впустую, мадам, поскольку я не дамский герой. Если вы сами этого не видите, то вы еще глупее, чем я подозревал. - Резко повернувшись, он со всем достоинством, на какое еще был способен, направился к сыну. Подняв на Нейта глаза, он громко и отчетливо сказал: - Где ты спрятал мою бутылку, черт побери?

Когда Дэш с бутылкой в руке спустился в свою каюту, Пиппин решительно пересекла палубу. Сердитый стук каблуков красноречиво говорил о ее настроении.

- Как вы смели заманить меня сюда, мистер Дэшуэлл?! - сказала она Нейту. - Я ничего не могу для него сделать. Никто не может. Почему вы решили, что я могу помочь этому… этому… - Взмахивая рукой, она пыталась найти подходящее слово.

«…этому обломку… этой разбитой посудине… трюмной крысе…»

- …вашему отцу, - наконец закончила фразу Пиппин, не собираясь высказывать то, что у нее на сердце.

«Человеку, которого я любила. Любила! Я любила его. Но больше не люблю».

Он посмеялся над всем, что ей было дорого. Даже теперь его язвительные слова отзывались в жалостливых взглядах моряков, ставших свидетелями ее унижения. «Вы были податливым утешением в холодную зимнюю ночь, но и только».

Нейт кивком велел одному из помощников встать у штурвала и, взяв ее за локоть, повел на корму, где они могли поговорить наедине.