Анна-Мария Зелинко - Дезире Страница 31

Жозеф вздрогнул. Он дремал, опустив голову на грудь.

— Что? Что? А, это вы, Дезире!

— Нужно отменить бал, Жозеф, — повторила я.

— Это невозможно. Я уже отдал все распоряжения.

— Но в доме покойник, — объяснила я ему. Он смотрел на меня, растерянно моргая.

— Я подумаю. — Он направился к двери. Жюли и остальные последовали за ним. Возле их общей спальни Жюли вдруг остановилась.

— Дезире, разреши мне лечь с тобой. Я боюсь!

Я хотела сказать, что с ней будет Жозеф, но удержалась и сказала только:

— Конечно. Ложись в мою кровать. Я еще буду писать дневник.

— Господи, ты думаешь о дневнике! Это экстравагантно! — устало произнесла она. С глубоким вздохом она упала, не раздеваясь, на мою постель.

Она спала до полудня, и я ее не будила.

Утром я услышала стук молотков. Я спустилась вниз и увидела, что в большом зале делают эстраду. Жозеф был там и по-итальянски давал указания рабочим. Он, наконец, опять говорил на родном языке! Увидев меня, он быстро подошел.

— С этой эстрады мы с Жюли будем смотреть бал.

— Бал? Но сегодня нельзя давать бал!

— Конечно! Нельзя давать бал, если в доме покойник, но мы унесли… гм… труп. Я распорядился положить Дюфо в часовне с соблюдением всех почестей, так как нельзя забывать, что он генерал французской армии. А бал должен состояться. Мы должны доказать, что в Риме царят спокойствие и порядок. Иначе будут говорить, что мы не хозяева положения. Это прискорбный случай, конечно, но это не так важно. Понимаете?

Я кивнула. Генерал Дюфо оставил любовницу и сына, чтобы жениться на мне. Он пытался утихомирить разбушевавшуюся толпу, чтобы выглядеть героем в моих глазах… Генерал застрелен! Это — прискорбный случай, конечно, но это не так важно!..

— Мне совершенно необходимо поговорить с вашим братом, Жозеф.

— С каким? Люсьеном?

— Нет. С Наполеоном.

Жозеф не мог скрыть удивления. Вся семья знает, что до сих пор я отказывалась от встреч с Наполеоном.

— Мне нужно поговорить о семье генерала Дюфо, — коротко пояснила я, выходя из зала. Плотники вновь застучали молотками.

Вернувшись в спальню, я нашла в моей постели рыдающую Жюли. Я подсела к ней, она обвила мою шею руками и всхлипывала, как ребенок.

— Я хочу домой! — говорила она сквозь слезы. — Я не хочу жить в чужих дворцах! Я хочу иметь свой очаг, как все люди! Что мы делаем здесь, на чужой земле, где нас хотят застрелить? И в этих ужасных дворцах, где вечные сквозняки? И в этих комнатах, таких высоких, как в церкви… Что мы здесь делаем? Я хочу домой!

Я прижала ее к себе. Смерть Дюфо была последней каплей. Жюли остро почувствовала, что она несчастна здесь.

Принесли письмо от мамы из Марселя. Мы прижались друг к другу, забравшись с ногами на мою постель, и читали мамины новости, написанные ее аккуратным косым почерком.

Этьен решил переехать с Сюзан в Геную и открыть там филиал дома Клари. Мама не хочет оставаться в Марселе и уезжает в Геную с Этьеном и Сюзан. Она думает, что мне достаточно гостить у Жюли, и надеется, что господь в скором времени пошлет мне хорошего мужа. Но она меня не торопит. Да, Этьен хочет продать наш дом в Марселе… Жюли перестала плакать. Мы испуганно посмотрели друг на друга.

— Значит, у нас не будет дома? — прошептала Жюли. Я проглотила слюну.

— Во всяком случае, ты никогда бы не вернулась в наш дом.

Жюли задумчиво глядела в окно.

— Да, конечно. Но было так приятно вспоминать наш дом и сад, и беседку… Ты знаешь, все это время, что мы переезжали из одного дворца в другой, я вспоминала наш дом в Марселе… Я никогда не вспоминаю дом, который Жозеф купил в Париже, а только папин дом…

В дверь постучали. Вошел Жозеф, и Жюли опять заплакала.

— Хочу домой! — твердила она. Жозеф подсел к нам и обнял ее.

— Да, мы уедем. Сегодня вечером дадим бал, а завтра уедем в Париж. Я сыт Римом. — Он сжал губы. — Я попрошу правительство дать мне другую должность. Ты довольна нашим домом в Париже, Жюли?

— Пусть Дезире едет с нами, — сказала Жюли, все еще всхлипывая.

— Я поеду с вами, — ответила я. — Куда же мне ехать теперь?

Жюли подняла ко мне мокрое от слез лицо.

— Мы будем прекрасно жить в Париже втроем: ты, Жозеф и я. Ты не представляешь, Дезире, как прекрасен Париж! Огромный город! А витрины магазинов! А огни фонарей, которые вечером отражаются в Сене! Нет. Ты там не была и не можешь себе представить!..

Жюли и Жозеф ушли распорядиться отъездом, а я упала на свою постель. Мои веки горели от бессонной ночи, я пыталась вспомнить лицо Наполеона… Но перед моими закрытыми глазами плыло лицо, нарисованное на чашках и табакерках… Потом это лицо сменили огоньки фонарей, плясавшие в темной воде Сены, огоньки, которые я не забуду никогда.

Глава 10

Париж, конец жерминаля, год VI

(Во всем мире, кроме нашей республики — это апрель, 1798)

Я видела его!.. Мы были приглашены к нему на прощальный ужин. Он скоро отплывает в Египет с большой армией и сказал своей матери, что, победив страну пирамид, объединит Запад и Восток и создаст из нашей Республики единую всемирную монархию.

Мадам Летиция выслушала его спокойно, а потом спросила у Жозефа, не скрывают ли от нее, что Наполеон время от времени еще подвержен приступам малярии. Ей казалось, что у ее бедного сына рассудок не совсем в порядке. Но Жозеф подробно объяснил нам — матери, Жюли и, конечно, мне, что таким образом Наполеон хочет смирить англичан. Он начисто уничтожит их колониальное могущество.

Наполеон и Жозефина живут в очень маленьком домике на улице Победы. Дом ранее принадлежал актеру Тальма, и Жозефина купила его у жены актера. Купила еще в те времена, когда она изящной тенью скользила в гостиных м-м Тальен под руку с прекрасной Терезой. Вся разница в том, что тогда эта улица называлась Шантерен. Муниципалитет Парижа после побед Наполеона в Италии переименовал улицу в его честь, и с тех пор она называется улицей Победы.

Трудно вообразить, сколько народу вместилось вчера в этом маленьком скромном домике, где, кроме столовой, имеется всего две крошечных гостиных. Когда я вспоминаю все эти лица и гул голосов, у меня еще и сейчас кружится голова.

Жюли рекомендовала мне сказаться больной и спрашивала с нежной заботливостью:

— Ты взволнована? Ты еще любишь его?

Я вспомнила, что когда он улыбался, он мог делать со мной все, что захочет… Кроме того, меня не покидала мысль, что он и Жозефина до сих пор сердиты на меня за ту сцену, которую я им устроила у м-м Тальен. Он меня терпеть не может, он мне не улыбнется никогда, наверное, он меня просто ненавидит!..

У меня было новое платье, которое я, конечно, надела. Платье было желтое с розовым, и я надевала к нему как пояс — бронзовую цепь, купленную у антиквара в Риме. Кроме того, позавчера я остригла волосы.