Виктория Холт - Гордость Павлина Страница 31

— Вы хотите написать ему? — спросила я, и взяв письменные принадлежности, села возле постели. — Что я должна написать?

— Я хотел бы, чтобы ты написала ему по-своему, чтобы это было письмо от тебя.

— Но…

— Пиши. Я так хочу.

Я написала:

Дорогой мистер Мэдден!

Мистер Хенникер попросил меня написать Вам, что он очень болен. Он хочет, чтобы Вы приехали в Англию. Это очень важно, и Вы должны приехать как можно скорее. Искренне Ваша,

Джессика Клэверинг.

— Прочитай мне, — сказал Бен и добавил, когда я прочла: — Оно не очень дружеское.

— Как же оно может быть дружеским, если я не встречала его?

— Кое-что я рассказал тебе о нем.

— Думаю, что это не особенно расположило меня к нему.

— Значит, я рассказал не то, что надо, и ругаю себя за это. Когда вы встретитесь с ним, ты почувствуешь то же, что и другие женщины… вот увидишь.

— Я ведь не глупая маленькая пава, с восторгом взирающая на великолепного павлина.

Мои слова вызвали у Бена такой смех, что я даже испугалась за него.

Когда он успокоился, он долго лежал, счастливо улыбаясь, как будто открыл богатые залежи опалов.

— Можно подумать, что вы нашли свой Зеленый луч, — сказала я, а на его лице появилось странное выражение. Я не могла догадаться, о чем он думает.

Затем он пошутил по поводу того, что в положенное время я получу ответ от Джосслина Мэддена. Письмо будет адресовано мисс Джессике Клэверинг в Оукланд Холл, и мистер Вильмонт вручит его мне, когда я приду, на серебряном подносе.

Так и случилось. Я увидела австралийскую марку, крупный решительный почерк и догадалась, от кого оно. Я принесла его Бену и сказала, что Джосс Мэдден ответил на мое письмо. Я открыла его и прочла вслух:

Дорогая мисс Клэверинг!

Благодарю Вас за письмо. Когда Вы получите ответ, я уже буду в пути. Как только я приеду в Англию, немедленно буду в Оукланд Холле. Искренне Ваш,

Д. Мэдден.

— И это все? — недовольно спросил Бен.

— Этого достаточно, — ответила я. — Все, что нам надо знать, это то, что он в пути.

Наступил апрель. В июне мне должно было исполниться девятнадцать.

— Ты растешь, — говорила моя бабушка. — Все могло быть иначе. Мы бы исполнили свой долг по отношению к тебе, и ты выезжала бы в свет. Здесь… в этом месте… на что мы можем надеяться? Для тебя не найдется даже викария. Обрати внимание, что твоя любовь к простым людям может помешать тебе получить даже то, что получила Мириам.

— Думаю, что Мириам счастлива, — сказала я.

— О, я в этом уверена… особенно, когда раздумывает о том, что они будут есть, — ответила бабушка.

— Все не так плохо. У них достаточно еды. Она любит хозяйничать, и я знаю, что теперь она гораздо спокойнее.

— О, она была рада, что на ней хоть кто-то женится… неважно кто. Надеюсь, ты не дойдешь до такого.

— Вам не нужно беспокоиться по этому поводу, — резко ответила я.

Мне было очень грустно, потому что здоровье Бена ухудшалось, он заметно изменился. Я думала о том, что будет, когда он умрет. Тоскливое будущее ожидало меня.

То, что бабушка называла «обязанностями людей нашего круга», хотя мы и сами были в стесненных обстоятельствах, все еще лежало на мне. Я продолжала носить бедным тряпки для пыли и перестоявшее варенье, заботиться о церкви, посещать класс для обучения шитью, расставлять цветы на могилах, украшать церковь. Я живо представляла себе, как я старею и становлюсь такой же озлобленной, как Мириам до свадьбы, — но у нее в запасе был хотя бы помощник викария. Я уже не так молода. Я становлюсь женщиной, и, чем я буду старше, тем быстрее пройдут годы.

Обычно день начинался с молитвы в гостиной, где собирались все члены семьи и слуги, и бабушка, — о чем я непочтительно заметила Мириам, — отдавала Всевышнему приказания на день: «Сделай это… не делай того…» По привычке я пересчитывала эти приказы.

Этим апрелем миссис Джармин произвела на свет еще одного ребенка, и ее муж был еще меланхоличнее, чем обычно.

— Природа, — говорил он мне, — не проявляет желания ограничить свою щедрость.

Моя бабушка сердито заметила, что он не так прост, как выглядит, и небольшое воздержание облегчило бы их положение. Но он и правда был Беднягой Джармином. Он посмотрел на бабушку с такой укоризной, что мне захотелось рассмеяться.

— Ну что говорить о Бедняге Джармине, — сказала мне она. — Я думаю, надо подумать о Бедняге миссис Джармин.

В порыве щедрости она упаковала в корзинку для этой плодоносной леди горшочек малинового варенья, еще даже не заплесневевшего, маленького цыпленка и немного бульона.

— Ты можешь отнести все это миссис Джармин, Джессика, — сказала она. — В конце концов, ее муж работает у нас. Передай ей корзинку, пока он в саду. Я уверена, что он возьмет все лучшее себе, а ведь она нуждается в поддержке, бедная женщина.

Вот так получилось, что однажды в ветреный апрельский день я направилась к домику, где жили Джармины, с корзинкой в руке, размышляя о Бене и о том, что скоро наступит ужасный день, когда, придя в Оукланд, я узнаю, что он покинул его.

За домом Джармина был грязный пруд и небольшой садик, заросший сорняками. Странно, что Бедняга Джармин, ухаживая за чужими садами и доводя их до совершенства, пренебрегал своим собственным. Я подумала, что они могли бы выращивать здесь цветы или какие-нибудь овощи, но вместо нарциссов и цветущих кустов там резвились маленькие Джармины, производя массу шума, путаницы и беспорядка. Один из малышей не старше трех лет наполнял цветочный горшок грязью, переворачивал его и похлопывал грязной ручонкой по аккуратному холмику. Затем он вытирал руки о передник, не забывая и про лицо. Двое других тянули веревку в разные стороны. Еще один бросал в пруд мяч так, чтобы грязная вода окатывала его и стоящих рядом к их величайшему восторгу.

Когда я подошла, воцарилось короткое молчание, глаза всех были устремлены на корзинку, но я вошла в дом, и шум возобновился.

Я позвала:

— Добрый день, миссис Джармин.

Войдя прямо в комнату, я постучала в дверь, за которой, как я знала из предыдущих посещений, находилась супружеская спальня. Витая лесенка вела в две другие комнаты наверху, где спало все подрастающее племя.

Миссис Джармин лежала в постели, новорожденный в колыбели рядом с ней. Миссис Джармин была очень крупной женщиной, как пчела-королева: вероятно, природа намеренно создала ее для исполнения одной определенной функции.

— Еще одна малютка, миссис Джармин, — сказала я.