Анна Листопад - Суламифь и царица Савская. Любовь царя Соломона Страница 32

Чтобы не дать ей опомниться, он сразу принялся много говорить. Он поведал ей о том, как и чем живет сегодня Иерусалим, какие слухи ходят по его улицам. Рассказал о том, что видел человека, который заверил его, что казни Эвимелеха еще не было, хотя обвинение в убийстве с него также еще не снято, и что государь почему-то медлит с решением относительно судьбы Эвимелеха. Но что юноша еще жив – несомненно.

Услышав последние слова, Суламифь, не помня себя от радости, кинулась обнимать щедрого незнакомца.

– Как зовут тебя, человек, принесший мне благостную весть?

– Называй меня Шломо, Суламифь. Верь мне, я не обижу тебя, – пообещал Соломон. Целых семь дней готовился он к встрече. Решал неотложные дела, раздумывал о своих дальнейших шагах. Он был доволен тем, как повернулись обстоятельства. Он искал доверия Суламифь и нашел его. Ему хотелось завоевать ее постепенно, постигая суть ее натуры и поступков. Ему хотелось, чтобы и его полюбили так же, как и этого безродного Эвимелеха, – горячо и беззаветно. А для этого надо было постараться – стереть память о пастухе в сердце этой девушки. А потом, когда она позволит себе поддаться обаянию Шломо, он доведет ее до крайней степени покорности. Она будет умолять его о том, чтобы он взял ее. А он… Он, конечно же, исполнит желание любимой…

Шломо старался вести себя с Суламифь как старший брат. Подавляя весьма противоречивые и смешанные чувства, он выслушивал излияния Суламифь, касающиеся ее представлений о будущем – о будущем Суламифь и Эвимелеха. Он вникал в ход ее мыслей, делал важные замечания, как нельзя кстати уместные в том или ином повороте разговора. Она перестала бояться его и открыто глядела в черные глаза Шломо, принимала недорогие, по его словам, подарки, советовалась с ним по поводу тех или иных мыслей, пришедших в голову в его отсутствие.

Так продолжалось целый месяц. Целый месяц Шломо приносил ей вести том, что Эвимелех томится в тюрьме, что делом его вот-вот займется судья – и, без сомнения, все закончится благополучно.

Постепенно мысли о веселом и верном Шломо стали вытеснять заботы о судьбе Эвимелеха. Суламифь забылась. Словно завороженная, глядела она в бездонные глаза своего собеседника, любовалась белоснежными зубами, ловко очищающими для нее гранат или апельсин. Любовалась сильными жилистыми руками, необыкновенно нежными и белыми – таких она еще не видела у знакомых мужчин.

Однажды, утомленная необычайно знойным днем и женскими недомоганиями, которые недавно ознаменовали новую пору в ее девичьей жизни, Суламифь без чувств упала в объятия Шломо. Очнувшись, она увидела такую нежность в его глазах, почувствовала такую притягательную силу его рук, что была поражена своим открытием. Оказывается не Эвимелех, а Шломо теперь всецело владел ее существом.

Но она не смела покориться своему чувству. У нее были обязательства по отношению к Эвимелеху. Покинуть юношу в беде, не объяснившись с ним, – она не могла. Это стало бы предательством. Соломон понимал, что сдерживает Суламифь, и придумал новую ложь. Он сказал ей, что Эвимелех был выпущен под тем предлогом, что навсегда покинет Иерусалим и его ближайшие окрестности. Выходило, Эвимелех ушел, даже не попрощавшись с возлюбленной, оставив позади их взаимные обещания и мечты. Значит, и Суламифь теперь была свободна.

И она отдалась своему чувству.

Глава 24. Обитель любви

Соломону было неудобно теперь видеть Суламифь только здесь, среди людей, среди виноградников. Он хотел, чтобы она вошла в его дом. И он продолжал творить миф, строить жизнь, в которой было бы место ему и Суламифь, а дела и обязанности, многочисленные жены и наложницы – оставались бы в ином пространстве. Почему бы не испытать себя в роли счастливого возлюбленного, которого превозносят только благодаря его личным качествам? Почему бы не испить из чаши молодости и свежести, которую с избытком наполняла бы любовь Суламифь? И он создал для Суламифь дом – небольшая, но изящная и удобная постройка за пределами Иерусалима теперь служила убежищем для влюбленных.

Эвимелех медленно умирал в застенках. Братья с радостью приняли деньги – выкуп за Суламифь и за молчанье. Теперь, думал Соломон, ничего не может помешать их счастью.

Давным-давно, до того, как на этом месте появился нынешний дом, прежний хозяин разбил здесь обширный сад. Сделано это было необычайно искусно, с большим знанием особенностей того или иного растения, с трепетным уважением к земле. Создавалось впечатление, что кедры и сосны, соседствующие с миндальными кустами и оливковыми деревьями, разнообразные травы и цветущие заросли испокон веков росли здесь, чтобы услаждать своим изобилием и красотой воображение человека, поселившегося здесь, в удалении от города, в райском уединении.

Соломон и Суламифь любили забираться в какой-нибудь дальний угол сада и чувствовать себя там, словно в укромном, тенистом, шумящем на ветру и солнце шатре. Или в большой царской палате – с высоким ажурным потолком и нависающими над головой переходами и лестницами – из богато украшенных природой кедров, кипарисов и ширококронных инжирных деревьев.

– Скажи мне, любимый, где нынче твой приют, где отдыхаешь ты среди сонма пастухов и путников? Как найти мне тебя в полдневный час, когда в праздной тишине мое изгоряченное тело вдруг стало истекать истомой и лаской? – вопрошала Суламифь, глядя в глаза Соломона, возлежащего напротив.

– О красавица моя ненаглядная! Если забыла ты дорогу ко мне, ступай по следам коз и овец – они укажут дорогу ко мне. Иди на пение птиц, на журчание подземного потока – и ты придешь ко мне. Не царские покои, но божественный шатер найдешь ты вокруг меня. Ибо возлюбленная моя – не простолюдинка и не дочь царя – от бога ее нежность и прелесть, от бога ее ум и покорность, – так отвечал влюбленный Соломон, и между ними начинался разговор – плавный и мелодичный, словно песня, живой и трепетный, как молитва.

– А кто же твоя возлюбленная? – продолжала Суламифь.

– О, моя возлюбленная так прекрасна, что ни драгоценные ожерелья с капельками серебра и золотыми солнцами, ни тонкие заморские одежды – ничто не способно соперничать с ее красотой. Ее щеки – половинки граната, глаза – счастливые голубки. А кто твой возлюбленный, счастливая дева?

– О, мой возлюбленный для меня – ладанка с миррой, благоухающий нардом сосуд, соцветья жемчужно-белой лавсонии в роскошных виноградниках плодородной Иордан. Я его лилия посреди горького чертополоха и полыни, он – ароматная яблоня среди лесных деревьев. В его тени решила я остаться до конца дней своих, ибо сладок и желанен его плод. Его плод сочен и мясист, сок стекает с моих губ прямо на одежду, где проснулись мои груди и огонь обжигает живот.