Джейн Фэйзер - Валентинов день Страница 32

Она вышла из оранжереи и приказала подать карету. И вела себя так, как если бы ничего не случилось. Потом зашла в дамскую комнату.

Мария по-прежнему лежала раскинувшись на диване и с явным нетерпением ожидала возвращения Эммы, которая отсутствовала дольше, чем она рассчитывала. Она решила, что Аласдэру потребовалось переговорить наедине с господином Дени. И естественно было предположить, что разговор шел именно об Эмме. Аласдэру не больше, чем Марии, нравилось наблюдать, как эмигрант прибирал к рукам девушку.

Не в силах скрыть любопытство, она тут же спросила:

— Господин Дени не обиделся, что ты покинула его так внезапно?

— Нет, — ответила Эмма. — Нисколько.

Мария испытала разочарование. Мужчина, которого только что серьезно предупредили, должен был как-то себя проявить. Но с Эммой явно происходило что-то странное. Она казалась рассеянной и слишком погруженной в собственные мысли.

— Все в порядке, дорогая?

Девушка быстро улыбнулась.

— Конечно. Просто немного устала. Карету подадут через несколько минут. Ты способна идти?

— Я чувствую себя намного лучше. — Изящным движением Мария поднялась с дивана и подобрала веер и шарф. — Но я тоже хотела бы побыстрее добраться до постели. Эти балы так утомительны! Я всегда готова тебя сопровождать, дорогая, но иногда мне кажется, что я предпочла бы остаться в домашней тишине, — добавила она, явно покривив душой.

Эмма сдержала улыбку, взяла Марию за руку и повела ее на улицу.

Поль Дени пришел в себя в темной и пустой оранжерее, когда звуки веселья стихли и последний гость уже покинул дом. Он сел и осторожно ощупал затылок. Кожа, похоже, была не повреждена, но на затылке вздулась и болела огромная шишка. Голову немилосердно ломило.

Кто? И зачем?

Ни на тот, ни на другой вопрос он не находил ответа. Потом заметил, что его домино и маска валяются рядом на полу. Их с него сняли. Но для чего? Кому они понадобились?

И этого он не знал. Тем более не мог решить в теперешнем опьяненном состоянии. Только чувствовал, как закипает в нем ярость: и на напавшего, и на себя самого за то, что позволил такому случиться. Не важно, что он не догадывался об опасности. Его дело быть настороже даже в самых обычных обстоятельствах.

Эмма, вероятно, вернулась и нашла его без сознания. Теперь она гадает, что произошло. Поэтому следовало придумать какое-то правдоподобное объяснение.

Поль встал на колени, с трудом сдержав стон, — так сильна была пронзившая голову боль. Прижал домино и маску к груди, медленно поднялся на ноги и стоял, покачиваясь и собираясь с силами.

За стенами оранжереи в доме тишина еще не наступила. Слуги расставляют вещи по местам после бала, догадался Поль. Они будут поражены, если увидят, как из оранжереи появляется бледный и растрепанный забытый гость. Имея такую профессию, Поль прожил столь долго, потому что научился не привлекать к себе внимания даже простой прислуги.

Он прикинул, что из оранжереи должен быть выход в сад, нетвердой походкой пошел вдоль стены и был вознагражден небольшой дверцей в задней части оранжереи. Отпер замок и оказался на обжигающем холодке раннего утра. Морозный воздух вернул Поля к жизни и прочистил мозги. Железные ворота в стене сада выходили на улицу. Они оказались запертыми, но за оградой никого не было, и француз незамеченным спокойно перелез через створку.

По пустынным улицам он добрался до Халф-Мун-стрит. Даже фонарщики уже давно отправились спать, а уличные торговцы еще не выносили свой товар. Путешествие не заняло много времени, и через полчаса Поль добрался до места.

Луис почувствовал, как грубая рука трясет его за плечо, и, очнувшись ото сна, слепо заморгал.

— Паоло, что ты делаешь здесь в такую рань… — И, присмотревшись к нежданному гостю, добавил: — Ты выглядишь больным, как бездомный пес. Что произошло?

Паоло рассказал, что с ним случилось.

— Ты считаешь, что тебя кто-то выследил? — Луис озадаченно покачал головой.

— Сам не понимаю, — отозвался Паоло. — Но если так, почему со мной не покончили? А только на время отключили? Чего они добивались?

— Может быть, хотели предупредить? — предположил Луис.

Паоло презрительно фыркнул.

— Только непрофессионалы могут вести такую игру.

— А если англичане и есть непрофессионалы?

— Или именно этот агент. Но я все равно не понимаю, откуда они узнали. Я не сделал ни одной ошибки. Ни единой.

— Возможно, ошибку совершил кто-нибудь другой? — Голос Луиса дрогнул. Он понимал, что говорит чепуху.

— Ты имеешь в виду губернатора? — Паоло покачал головой и поморщился от вновь нахлынувшей боли.

— Может быть, в наших рядах завелся шпион?

— Не исключено. — Молодой человек стоял у окна и смотрел, как в небе над громоздящимися в беспорядке крышами занимался рассвет. Внизу по мостовой прогромыхала в сторону рынка подвода с товаром. Город просыпался. — Пора сматываться, — сказал он больше себе, чем Луису. — Если моя легенда лопнула, нельзя терять ни минуты. Прихвачу женщину и заставлю ее говорить. — Его губы безобразно скривились. — Грубый метод, никакой тонкости, но я не вижу другого выхода.

— Можно сначала попытаться обыскать ее комнаты, — предложил Луис.

— Окна выходят на улицу. Нет ни малейшей возможности проникнуть туда незамеченным.

— Это так. Но в сад ведет стеклянная дверь. Она на отшибе. К ней легко перелезть через стену. Я сам это проделывал.

— Так и поступим, — согласился Паоло. — А когда окажемся в доме, легко найдем ее спальню.

— Обыщем, а если документы не найдутся, ты заберешь женщину. Заранее приготовим веревки и кляп. Привезем ее сюда и делай с ней, что хочешь: здесь никто ничего не услышит. — Луис пожал плечами, давая понять, что дело не стоит и выеденного яйца.

Паоло нахмурился, рука машинально потянулась к шишке на затылке, злобная улыбка стала еще заметнее. Его не одолеть. Противник себя показал и тем самым совершил ошибку. Он повернулся к товарищу и в знак согласия коротко кивнул.

Глава 8

Эмма закрыла за собой дверь спальни и облегченно вздохнула. Слава Богу, она отправила Тильду спать. Огонь все еще горел за каминной решеткой, а на туалетном столике стоял поднос с молоком и блюдом миндального печенья. Служанка не забыла и о маленькой масляной лампе, на которой Эмма, если бы захотела, могла подогреть себе молоко.

Эмма представила себе чашку с горячим молоком, и это ее успокоило. Она почувствовала себя в домашней обстановке, как когда-то давно в детской.

Она стащила с себя одежду и бросила в кресло у окна. Потом налила воды в кувшин. Вода была еще горячей, и Эмма поняла, что служанка только недавно отправилась спать. Девушка тщательно вымылась, при этом ощущая, как у нее саднит внизу живота: Эмма очень давно не занималась любовью с мужчиной, и тело, отвыкнув от физической близости, стало снова почти девственным.