Наталия Орбенина - Злодейка Страница 32

– Не надо так горячиться, Марго! Я просто сказал о том, что увидел. Посмотри сама хорошенько, и ты убедишься, что я был прав. Пусть Платон Петрович радуется, чудеса и впрямь случаются. И у старичков дети появляются! Но мыто с тобой знаем правду, и кроме нас ее никто не узнает!

– Нет, нет! – в отчаянии вскричала Марго. – Нет у нас с тобой никакой общей тайны и не будет никогда!

– Ты ошибаешься, родная! Это уже вторая наша с тобой тайна! Вспомни о бедной моей супруге, так странно упавшей с лошади! Я долго думал об этой истории и пришел к выводу, что здесь и впрямь не обошлось без бесовского начала. И ты, дорогая, как мне помнится, приложила к этому руку!

Маргарита побелела и пошатнулась.

– Ты негодяй, Митя! Ты не можешь серьезно верить в подобное! Ты воспользовался моей слабостью, вытянул из меня эту дикую историю и сам же доказывал мне, что это полная чушь!

И потом, я была в таком расстройстве из-за тебя, между прочим, что мне могла показаться правдой какая угодно чертовщина! – Она закрыла голову руками и застонала:

– Гривин, Гривин! Все умерло, прошло! Оставь меня и моего мальчика!

– Маргарита! Ты не понимаешь! Это судьба, которая так подло разлучила, сводит нас обратно!

Не плачь, подумай спокойно, ты и твой ребенок, наш ребенок – наследник большей части состояния. И Прозоров не вечен, и Варя все хуже и хуже день ото дня…

– Замолчи! Уходи! Не смей даже думать подобным образом, – закричала молодая женщина, но в голосе ее Гривин не услышал уверенности.

После ухода Гривина Марго бросилась в детскую. Там, около покрытой кружевной занавеской кроватки, хлопотала Евдокия, опрятная молодая женщина, взятая нянькой к ребенку. Мать склонилась над колыбелью, тревожно разглядывая личико сына и пытаясь увидеть в нем знакомые черты. Малыш спокойно посапывал во сне, но вдруг всхлипнул и приоткрыл глаза. Марго вздрогнула. Ей показалось, что на нее и впрямь смотрели глаза Дмитрия. Она поспешно вышла, уверяя себя, что в сморщенном младенческом личике ничего не разглядишь.

По прошествии некоторого времени Прозоровы отнесли мальчика в церковь, где при крещении дали ему имя Николай.

Глава четырнадцатая

Прошел год. Жизнь Прозоровых текла спокойно и размеренно. Маргарита оказалась заботливой и нежной матерью, умеренно строгой и бесконечно любящей свое дитя. Дом на Казанской постепенно наполнялся детскими вещами и игрушками, детскими болезнями, детскими радостями и громким плачем. Няня Дуняша, как стали ее звать в доме, стала правой рукой хозяйки, вызывая тем самым раздражение нарядной и самолюбивой горничной Насти.

– Деревенщина! Ей бы коров пасти, а не господских детей нянчить! – шипела она вслед няньке, когда та плыла в детскую, раскачивая пышными бедрами.

Маргарита только смеялась, глядя на это соперничество, однако никаких серьезных склок в доме не допускала.

Когда Николеньке исполнился годик, по настоянию Литвиненко, Марго все-таки решилась поехать на лето в усадьбу. Платон Петрович отправился в Цветочное сделать необходимые распоряжения и вернулся необычайно расстроенный. Маргарита всполошилась, она давно не видела супруга в таком подавленном настроении.

– Что такое, Платон Петрович? Ты сам не свой!

– Видишь ли, Маргоша, чувствую себя преступником! Конечно, ты и –Коля – моя первая Забота и радость. Но ведь у меня еще и дочь есть! Дочь – инвалид! Я, видно, одурел от радости, что забыл о ней! Вернее, конечно, я не забыл, что она существует, но я утратил остроту ощущения ее боли. И вот снова увидел и почувствовал, как она страдает, как она несчастна!

Как одинока!

– Одинока? Но ведь Митя во всем ей помощь и опора! – удивилась Марго, хотя про себя она уже догадывалась, что происходит между Гривиными.

– Спору нет, Дмитрий благородный и мужественный человек! Во имя своей любви он обрек себя на страшное испытание, которое вряд ли сможет выдержать. И в этом нет его вины, он молодой здоровый мужчина, хочет жить полноценной жизнью, но и разорвать моральные оковы, которые связывают его с Варей, он тоже не может. Они очень любили друг друга, но тяготы Вариного состояния постепенно превратили их взаимоотношения в пытку!

Марго отвернулась, чтобы муж не увидел выражения ее лица. Кому, как не ей, знать о том, как благородный Дмитрий преданно любил свою жену!

– Варя очень изменилась за последнее время.

Мы давно не виделись, и я просто ужаснулся, как она стала плоха! – продолжал удрученно Платон Петрович.

– Что же изменилось?

– Душа, душа ее перестала верить в исцеление! Она угасла! Не надеется, не хочет жить!

Маргарита интуитивно понимала, что происходит с падчерицей. Варя почувствовала, что Гривин не любит ее, что она не желанная для него женщина. И хоть в поведении самого Гривина ничего не изменилось, Варя уловила его фальшь.

Болезнь сделала ее пронзительно чуткой. Но она не могла ни в чем ни винить, ни упрекнуть мужа, просто их души, как лодки, поплыли в разные стороны, и чем дальше, тем быстрее.

– Может, вы с Коленькой рассеете ее хандру?

– Вряд ли! – Маргарита пожала плечами. – Боюсь, что наш ребенок будет только раздражать ее.

Тем не менее решено все-таки было ехать. Уговорились, что Платон Петрович будет приезжать как можно чаще. В Цветочное поехали и Настя и Дуня. Сборы носили долгий и шумный характер. Паковали сундуки и чемоданы, коробки и мешки. Во всем доме стоял гам, крики и суета.

Прислуга носилась как угорелая. Коленька нервничал и плакал не переставая. Наконец, все вещи были собраны, снесены дворником Анисимом вниз и уложены в экипаж. Степанида провожала семью, стоя на тротуаре. Она оставалась в столичном доме одна из всей прислуги ухаживать за хозяином, когда он воротится.

– Ну, с Богом! – Кухарка перекрестила путешественников, со слезами глядя на всеобщего любимца Николеньку.

– Полно, Степанида, не реви, через пару месяцев вернется Николай – не узнаешь! – сказал Прозоров, махнул рукой и лошади тронулись на Царскосельский вокзал.

С особым чувством приехала Маргарита вновь в любимое ею Цветочное. Уже издалека с дороги виднелся старый двухэтажный дом, почти скрытый деревьями, из-за чего он казался еще более приземистым. За ним раскинулся парк с заброшенной аллеей, где начинался ее роман с управляющим. Марго удивилась, что сердце ее оставалось спокойным, не выпрыгивало из груди, как бывало раньше, когда они заезжали в усадьбу с Прозоровым. Теперь она прибывала сюда не бедной приживалкой, а полноправной хозяйкой. По ее распоряжению комнаты, где собирались жить Маргарита с ребенком, были заново отделаны.

Маргарита удивлялась: дом раньше казался ей необъятным, теперь же разросшаяся семья помещалась здесь с трудом. За домом садовник сделал для малыша закуток, где он мог беспрепятственно играть в обществе своей няньки. Словом, она всем и всюду распоряжалась в имении, с нею советовался Платон Петрович.