Шерри Томас - Обольщение красотой Страница 33

Поместье большое и очень английское — особенно в устройстве парка и цветников. Вам случалось бывать в „Englischer Garten“ в Мюнхене? Если это в вашем вкусе, то пребывание в поместье доставит вам немалое удовольствие.

Но, разумеется, наибольшее наслаждение вы получите от карьера. Я побывал там сегодня днем, чтобы осмотреть инструменты, хранящиеся в сарае неподалеку, и распорядился, чтобы их заточили. Они будут в полной готовности, когда вы приедете.

Ваш преданный слуга, К.

P.S. Я думал, что на второй день наша разлука станет менее невыносимой. Я не мог ошибиться больше».

«Любовь моя!

Пишу из дома моей мачехи в Чешире. Я нашел вдовствующую герцогиню и мистера Кингстона в добром здравии и хорошем настроении. В их замечательной компании мое собственное поникшее настроение несколько воспрянуло. Они — самые разумные, приятные и снисходительные из друзей. Ах, если бы вы были со мной!

Не сомневаюсь, что вы произвели бы на них большое впечатление своим общением, теплом и остроумием. А я гордился бы вами, как никто на свете.

Ваш преданный слуга, К.

P.S. Начинаю привыкать к тупой боли, поселившейся в моей груди».

«Любовь моя!

Сегодня вечером вдовствующая герцогиня поинтересовалась, кому я пишу. К счастью, мистер Кингстон заговорил одновременно с ней. Я перешел на новую страницу, и к тому времени, когда она вспомнила о своем вопросе, смог честно ответить, что отвечаю на письмо немецкого геолога по имени Отто фон Шетерлинг.

Интересно, признался бы я, не вмешайся мистер Кингстон? Весьма возможно. Я испытываю почти неодолимую потребность говорить о вас. Хвастаться своей поразительной удачей: оказаться на том же океанском лайнере, что и вы.

До сих пор мне удавалось сдерживаться. Не знаю, сколько еще я продержусь.

Я никогда не испытывал такого счастья, пронизанного болью. Мне скажут, что прошло всего лишь четыре дня. Но это не так. С тех пор как мы виделись в последний раз, прошли десятилетия.

Когда мы встретимся снова, вы обнаружите согбенного старика. Возможно, мне даже понадобятся очки, чтобы узнать вашу вуаль.

Ваш преданный слуга, К.»

«Любовь моя!

Сегодня вдовствующая герцогиня вручила мне список молодых дам, которых она считает подходящими для роли герцогини. Я чуть не сказал ей, что уже отдал свою руку, но сдержался, с большим трудом и сожалением, чтобы не тревожить ее. Она может подумать, будто я гоняюсь за миражом.

Но вы не мираж. Вы — настоящий оазис, достойный этих блужданий по пустыне и этого страха, что мы больше не увидимся.

Завтра я выезжаю в Лондон, чтобы подготовиться к нашему обеду в отеле „Савой“. Наконец-то я сделаю что-то для вас — для себя.

У меня странное пьянящее предчувствие, будто я столкнусь с вами случайно. Если вы встретите меня, пожалуйста, подойдите и представьтесь, чтобы я мог хотя бы вручить вам свои письма. И если вы пожелаете взять еще и мое имя, я буду счастливейшим человеком на свете.

Ваш преданный слуга, К.

P.S. Наверное, эта односторонняя переписка выглядит странно, но я чувствую себя ближе к вам, когда пишу. Нет нужды добавлять, что я готов на все, чтобы быть к вам ближе».

Глава 11

— Кто он, Венеция?

Венеция вздрогнула, повернувшись к брату.

— Почему ты кричишь мне в ухо?

Поезд, на котором Хелена с Милли возвращались домой, свистнул в отдалении, предупреждая о своем приближении. Служащие вокзала засуетились, оттеснив собравшуюся на перроне толпу от путей, чтобы освободить место для прибывающих пассажиров.

— Потому что, дорогая, — отозвался Фиц нормальным голосом, — я трижды задал тебе этот вопрос, но ты не услышала.

Она слабо улыбнулась.

— Извини. Что ты сказал?

— Кто он, тот мужчина, о котором ты думаешь? Я наблюдал за тобой с момента твоего возвращения. Ты почти ничего не ешь. И не сделала и двух стежков на своей вышивке. Порой ты улыбаешься, уставившись на свои колени, а в следующее мгновение едва сдерживаешь слезы. А сегодня утром, если помнишь, я добрых пять минут стоял у твоего стула, а ты даже не заметила моего присутствия.

В конечном итоге ему пришлось постучать по ее плечу, чтобы вывести из невероятно живых грез наяву, где первое блюдо обеда в честь дня рождения Кристиана остыло, пока они через стол пожирали друг друга глазами.

Если бы «Кларидж» не снесли, чтобы построить новое здание, она сняла бы там номер на время сезона, и Фиц не стал бы свидетелем ее сердечных переживаний. Но, поскольку отель еще строился — и нуждаясь в паре лишних глаз для присмотра за Хеленой, — Венеция приняла приглашение Фица остановиться в его городском доме.

— Это все Хелена. Я беспокоюсь о ней, — отозвалась она.

Фиц прав в одном: она постоянно находится на грани слез.

Порой плавание на «Родезии» казалось далеким, как античные времена, когда Александрийский маяк еще служил путеводным указателем для моряков. А порой она задавалась вопросом, не вообразила ли она герцога, который обожает ее за то, чем она является, а не за то, как она выглядит.

Ее ночи были заполнены воспоминаниями о его обжигающих поцелуях. Просыпаясь по утрам, она тянулась к нему — только для того, чтобы вспомнить, что между ними все кончено. Одиночество, к которому она притерпелась за долгие годы, становилось невыносимым, как быстро растущая лиана, грозя задушить своего хозяина.

Фиц словно не слышал ее.

— Очевидно, он не американец. Я видел, как ты рылась в старом издании справочника английской аристократии.

Венеция могла бы процитировать наизусть длинную главу, посвященную герцогу Лексингтону.

— Кто он? И почему он не взломал мою дверь, чтобы сделать тебе предложение?

Ей не хотелось лгать Фицу. Но она не могла рассказать ему, что произошло на «Родезии».

— Милли и Хелена скоро расскажут тебе, что со мной. Это не то, что ты думаешь.

Венеция подозревала, что Милли уже кое-что сообщала Фицу в письмах, которыми они обменивались практически ежедневно, поскольку тот ни разу не спросил ее, почему она бросила своих спутниц и вернулась одна.

Фиц положил руку ей на плечо.

— Жаль, что это не то, что я думаю. Мне бы хотелось, чтобы ты влюбилась. Слишком долго ты замкнута в себе.

В глазах защипало, и Венеция моргнула, сдерживая слезы.

— О, смотри. Кажется, это их поезд.

Это была идея Венеции — отправиться всем вместе на ленч в отель «Савой». Чистый садизм с ее стороны: воссоздать мучительные подробности обеда, который она никогда не разделит с Кристианом.