Барбара Картленд - Разбитое сердце Страница 34

Глава двенадцатая

Никогда не забуду своих первых впечатлений от замка.

По мере того как мы подъезжали ближе, стены замка как бы становились все выше и выше, все суровее и мрачнее, пока наконец не воцарились над всем ландшафтом, и я не видела ничего, кроме серого камня, узких, похожих на щели окон и огромной арки над входом.

Ворота были открыты, и машина въехала на просторный квадратный двор. Нас никто не встречал, но я услышала лай собак.

Я вышла из машины, и тут, впервые, разволновалась. А потом вспомнила, что это родной дом моей мамочки, вспомнила, как она любила его, и оттого почувствовала себя отважнее, как если бы она стояла рядом со мной.

В двери показался ветхий старик. На нем был килт, и на какое-то мгновение я приняла его за своего деда и только потом сообразила, что вижу дворецкого или как он там называется у шотландцев. Питер взял меня за руку.

— Думаю, что лэрд ожидает нас.

Старик повел нас по темному коридору. Я увидела обшитые дубовыми панелями стены, старинную винтовую лестницу, a затем перед нами распахнулась дверь, и мы вступили в огромный баронский зал.

Потолок парил где-то высоко над белыми стенами, почти полностью увешанными разного рода оружием: ружьями, пиками, щитами и кинжалами, которые, как я узнала впоследствии, делились на две категории: дирк и скинду.

Я все еще оглядывалась по сторонам, но Питер уже повел меня вперед, и в дальнем конце зала у огромного камина я увидела человека, сидевшего в кресле с высокой спинкой. Мы сделали еще несколько шагов вперед, и я увидела своего деда.

Это был великолепно сохранившийся старец, не могу найти для него более подходящего слова. Несмотря на то что возраст его приближался к восьмидесяти годам, держался он столь же прямо — если не прямее, чем я, — и высоко нес голову. Волосы его поседели, однако брови над глубоко посаженными, на удивление пронзительными глазами оставались черными.

Он также был одет в килт; возле его ног расположились два черных ретривера, которые при нашем приближении сели и зарычали. Он что-то сказал им низким своим голосом, и псы улеглись обратно, с подозрением поглядывая на нас.

Неторопливо, с неописуемым достоинством, он поднялся на ноги и протянул руку Питеру.

— Вы получили мою телеграмму, сэр? — спросил Питер.

— Я ждал вас, — ответил мой дед. — Приветствую.

Потом он повернулся ко мне. И, не знаю почему, под его внимательным взором колени мои обратились в вязкую массу, а сердце забилось часто-часто. Но Питер оставался невозмутимым.

— Разрешите вам представить, сэр, мою будущую жену и вашу внучку, Памелу Макдональд.

— Памелу Макдональд, — неспешно повторил дед.

— Мы приехали просить вашей помощи, — продолжил Питер. После чего вкратце, без подробностей, рассказал обо всем, что произошло после моего прибытия в Англию.

На мой взгляд, он очень точно подбирал слова. Он рассказал о моей привязанности к дяде Эдварду и о том, насколько решительно я стремилась найти его убийц, после чего перешел к описанию событий вчерашнего вечера.

Все это время старик смотрел на него, но иногда переводил взгляд и на меня. Наконец Питер окончил свой рассказ.

— Если вы нам поможете, сэр, — проговорил он, — мы будем чрезвычайно вам благодарны.

Без единого слова дед отвернулся от нас и по лежавшему перед камином ковру подошел к длинному красному шнуру звонка, свисавшему со стены. Через несколько минут дверь отворилась, и в ней возник также одетый в килт слуга.

— Пригласите сюда священника!

Слуга исчез, а лэрд поманил нас за собой. Неспешным шагом он направился в дальний конец зала, к стене, увешанной портретами мужчин и женщин.

Он остановился перед одной из них, a когда мы подошли поближе, повернулся ко мне и положил руку на мое плечо. Следуя его указанию, мы посмотрели наверх.

На картине была изображена женщина в платье восемнадцатого столетия, однако я сразу заметила сходство. Мы с ней были очень похожи. У женщины на портрете были и волосы, и глаза того же цвета, что и мои, тот же овал лица, что у меня — ну то есть у меня, как у нее.

— Удивительно! — воскликнул Питер.

— Она из рода Макфилланов, — строгим голосом промолвил дед, и я поняла, что он имеет в виду именно меня, а не изображенную на картине женщину.

Я вдруг ощутила, как потяжелела его рука, лежавшая на моем плече, и почему-то в этот самый миг существенная доля моей задиристости и решительности оставила меня. Все, что я собиралась сказать деду, вылетело из моей головы.

Может, это и кажется забавным, но я всерьез полагаю, что это сработал зов столетий, зов родной для меня крови.

Мы неторопливо вернулись к камину, но теперь я знала, что дед принял меня, признал во мне свою плоть и кровь. Мы вспоминали дядю Эдварда, когда дверь открылась и в зал вошел священник. Впоследствии я узнала, что его дом находился недалеко от замка. Он тоже был старик; невысокий, с весело поблескивавшими глазами на добродушном лице капеллан сразу понравился мне.

Оказалось, что и он хорошо знаком с Питером, и, едва обменявшись рукопожатиями, они сразу же заговорили о рыбной ловле и охоте.

Я уже думала, что они никогда не доберутся до причины нашего визита и не поймут, как важно не терять времени напрасно.

Наконец дед потребовал, чтобы Питер перешел к делу. Изложив суть дела, Питер добавил, что надеется вернуться с необходимой лицензией завтра утром.

— Я знаю, что неподалеку отсюда есть аэродром, — сказал Питер.

— На землях поместья, — уточнил священник.

— Отлично. Я сейчас же отправлюсь туда и переговорю с дежурным офицером. Надеюсь, сумею договориться, чтобы меня переправили на юг. Это одно из немногих преимуществ, которое дает мой статус члена парламента.

Питер повернулся к моему деду:

— Полагаю, сэр, что вы позаботитесь о Памеле до моего возвращения.

— Мы приглядим за ней, — ответил дед.

Питер обменялся рукопожатиями с ним и пожал руку мне.

— Спасибо, — сказала я. — До свидания, Питер, и удачи.

— Я провожу вас, — сказал священник, — а потом вернусь и поговорю с вами, мисс Памела.

Питер ушел, а я вдруг ощутила желание вернуть его и попросить взять меня с собой. Мне было страшно остаться здесь одной, без его поддержки и, если угодно, без защиты.

Я ощущала себя такой уязвимой в этом замке в обществе деда. Я словно превращалась в мелкое и незначительное создание в его присутствии, и я впервые осознала, почему родные всегда так боялись его, а еще я поняла, какая колоссальная отвага потребовалась моей матери, чтобы покинуть дом, а точнее, просто сбежать.