Хизер Гротхаус - Любовная ловушка Страница 34

Она надеялась, что вспомнит слова.

Подхватив полы накидки Минервы и горячо надеясь, что одежда колдуньи усилит действие стиха, Ивлин осторожно встала обеими ногами в ведро, качаясь из стороны в сторону, чтобы сохранить равновесие.

Маккерик рассмеялся и сказал:

– Ив, я же сказал, что отведу тебя на улицу. Тебе не нужно ведро.

– Тише, – ответила она и негромким голосом начала говорить: – Вон и вниз, трубу прочисть, меня освободи, до следующего раза подожди.

– Ив, что ты делаешь? – тревожно спросил Маккерик.

– …до следующего раза подожди. – Ивлин остановилась и глянула на него через плечо. – Однажды я услышала это от работниц на кухне. Никогда не думала, что мне придется это делать. Честно говоря, я не уверена, работает ли это, но… – Она пожала плечами, потом посмотрела на свои ноги в ведре. – Вон и вниз, трубу прочисть, меня освободи, до следующего раза подожди. Вон и вниз…

Маккерик подошел ближе и, наклонив голову, стал вслушиваться. Потом он опять прервал ее и спросил спокойным ровным голосом:

– Объясни-ка мне подробнее, что все это значит, милая.

Ивлин вздохнула. Она бы уже закончила, если бы Маккерик не мешал ей.

– У одной из служанок в доме моего отца была репутация… легкомысленной девушки, дарящей свою любовь направо и налево. Когда другая служанка спросила ее, как она… «не попадается» – насколько я помню, она это так назвала, – служанка-распутница сказала, что надо взять пустое ведро, кинуть туда глиняные черепки и землю, потом встать в него и сказать «Вон и вниз, трубу прочисть, меня освободи, до следующего раза подожди» тринадцать раз. – От изумления Маккерик открыл рот. Ивлин почувствовала, как ее щеки покрылись румянцем. – Я знаю, это глупо, но…

Ивлин опять глянула на свои ноги и вздохнула:

– Я сбилась со счета, и теперь мне придется начать заново. Надеюсь, что оно сработает, если я произнесу эти слова больше тринадцати раз. Вниз и вон…

В следующее мгновение Коналл схватил ее и вытащил из ведра. Посудина перевернулась, и ее странное содержимое рассыпалось по полу.

– Маккерик, хватит! Я еще не закончила!

– Нет, закончила, – прорычал Маккерик и поставил се на пол позади себя. Он затолкал ногой осколки и комья земли обратно в ведро, а потом взял его в руку. – И ты больше не будешь портить мою посуду ради этой суеверной чепухи. – Он подошел к дверям, снял засов и выкинул ведро в ночную темноту, а потом еще трижды плюнул в темноту.

Затем Маккерик повернулся к ней и преувеличенно вежливым жестом указал на дверь:

– Вам нужно облегчиться?

Ивлин покраснела и выпрямилась. Она не представляла, что ее муж с таким предубеждением будет относиться к колдовству. Да уж, с Минервой он бы точно никогда не поладил.

Она получше закуталась в накидку умершей женщины и, проходя мимо него, заявила:

– Я хочу, чтобы ты вернул мне это ведро.

– Когда рак на горе свистнет, – ответил Маккерик, выходя из хижины следом за ней.

После того как Ивлин, Элинор, Бонни и сам Маккерик быстро сделали свои дела на свежем воздухе, они вернулись в хижину и, усевшись вокруг очага, принялись поедать нежную, прекрасную похлебку из оленины, запивая ее медом из бутыли. Элинор достался кусок оленины, а Бонни – ячмень, Усатику насыпали в бутыль зерна. Свою порцию еды животные поглотили в мгновение ока.

В хижине опять стало тепло и уютно. Ивлин перестала думать о хороших манерах и с удовольствием ела жирную пищу, наслаждаясь ощущением переполненного желудка и видом красивого мужчины, сидящего напротив нее.

Теперь она была «замужней женщиной». У нее появился муж, дом, в котором она будет жить до тех пор, пока Коналл не отведет ее к себе в селение. «Вернее, в город», – с улыбкой поправила себя Ивлин.

– Еще? – Шотландец показал на ее пустую миску. Она с готовностью протянула ему посудину.

– Расскажи мне о своем доме, – попросила Ивлин, поставив до краев наполненную миску на колени, и принялась с жадностью поедать ее содержимое.

Коналл улыбнулся и отправил в рот последнюю ложку похлебки. Потом налил себе добавки, закрыл крышку котла и, усевшись на корточки, ответил:

– Это маленький город. Может, раза в четыре меньше, чем город твоей родни.

Ивлин понимала, что Коналл имел в виду Бьюкененов. Но так как она почти ничего не знала о клане, к которому принадлежала Минерва, сравнение Коналла ей ни о чем не говорило. Она неопределенно хмыкнула, на ее лице появилось выражение спокойной заинтересованности.

– Маккерики жили в этой части Шотландии с незапамятных времен, – продолжил Коналл. – Наш город расположен к северу от этого места, южнее Бен-Невиса.

– Бен-Невис?

– Да, шотландка из тебя никудышная, – неодобрительно поцокал он языком. – Это гора. Ты увидишь ее вдалеке, если переберешься на другую сторону ущелья и посмотришь на восток.

– Понятно. – Ивлин подула на похлебку и лениво помешала ее. Процесс беседы за едой был удивительным занятием, очень расслабляющим. Она с удовольствием слушала голос Коналла с его музыкальным акцентом. – А твои родители? Они живут с тобой?

– Да, мать живет со мной. И мой брат, Дункан. Тебе понравится моя мама. Она такая кроткая, как твой Усатик, но любит поспорить. – Коналл улыбнулся, словно вызывая ее образ в своем воображении. – И она печет прекрасные лепешки – лучшие во всей Шотландии.

– Я очень хочу с ней познакомиться. – Возле бедра Ивлин села Элинор и положила свою большую голову ей на колени. Она обняла ее. – А отец? Где он?

Коналл посмотрел на них и коротко ответил:

– Мой отец умер пять лет назад.

– Он болел?

– Нет, – жуя кусок оленины, ответил Коналл.

– С ним случилось несчастье?

– Нет. – Горец покачал головой, пожимая плечами. – Он просто… умер.

Ивлин нахмурилась. Какое-то странное объяснение, то есть вообще никакого объяснения.

– Просто умер? – переспросила она.

– Да. – Лицо Маккерика стало суровым. – У нас было два неурожайных года подряд. Засуха. Из-за этого несколько детей из нашего города умерли. Мой отец принял это слишком близко к сердцу.

– Хм. – Ивлин была уверена, что Коналл чего-то недоговаривает, но решила оставить эту тему, наверное, воспоминания были слишком мучительными. – Ты скучаешь по нему?

Какое-то время Коналл напряженно глядя в миску молчал. Потом заговорил:

– Последние годы отец стал выпивать. – Коналл улыбнулся, но только губами. – Он пристрастился к доброму меду, что варили в нашем городе.

Эти скупые сведения помогли Ивлин в общих чертах понять, что происходило в семье Коналла и почему ему было больно говорить об этом.

– А Дункан? Он ведь твой младший брат, не так ли?