Сюзан Ховач - Богатые — такие разные Страница 34

Спустя месяц после того приема у Моргана я предложил Джейсону место среди моих привилегированных клиентов, получавших стопроцентный доход по железнодорожным акциям, которыми я занимался. Еще через два месяца он оказал какую-то услугу мне. Не прошло и полугода, как он пригласил меня в свой банк, чтобы обсудить вопрос о совместном финансировании нового медного рудника в штате Юта.

«Вы так любезны, — заметил я. — А что, мой дядя тоже участвует в этом?» — «О, господин Клайд почти отошел от дел, но к этой сделке он действительно проявляет интерес». — «Тогда я прошу вас обязательно прийти ко мне в офис на Уиллоу-стрит и позволить мне быть хозяином этой встречи. Надеюсь, что от нее не откажется и господин Клайд».

Выдержав паузу, Джей обдумал ситуацию и решил, что ничего не потеряет, а, наоборот, приобретет полезного союзника в финансировании флотационной добычи меди. «Я поговорю с господином Клайдом», — сказал он.

Дядя Люциус возражал, ссылаясь на свой артрит. Я сказал, что сделка подготовлена, и Джей, недовольный упрямством дяди, доставил его ко мне в офис в инвалидной коляске.

«Дядя Люциус! — воскликнул я. — Как приятно!» — От моего теплого рукопожатия по нему пробежал холодок. «Я полагаю, что могу поздравить вас, Пол», — пробормотал он себе в усы. — «Почему бы и нет, дядя Люциус! — сказал я с нежнейшей улыбкой. — Впрочем, вам следует поздравлять лишь самого себя. Ведь это вы натолкнули меня на мысль стать банкиром».

Дядя Люциус побагровел, но ничего не сказал. Джей выглядел настороженным. Я молча наблюдал за ними, пока подавали херес и кекс, и размышлял о том, как приятно, что мой дядя был теперь просто пассивным партнером, тогда как бразды правления фирмой были в руках Джея.

Мы принялись обсуждать сделку. Минут через десять дядя Люциус оживился, а через полчаса и разговорился до того, что я поднял руку, приглашая его помолчать, и заметил Джею: «Может быть, попросить откатить его отсюда? Старческий маразм так утомителен, и, согласитесь, его участие в нашем разговоре совершенно бесполезно».

Джею не были свойственны колебания. Люциус Клайд был выведен за скобки, и я заговорил о будущих доходах. Как талантливый банкир, Джей знал, как свести к минимуму свои расходы.

«Я понимаю, что Пол проявляет чрезмерную жесткость, господин Клайд, — тихо сказал он, глядя в побелевшее, как лист бумаги, дядино лицо, — но мне нечего ему возразить. Для блага фирмы…»

После того как дядин слуга выкатил коляску из кабинета, мы с Джеем несколько секунд молча смотрели друг на друга. Я понимал, что он мысленно оценивал меня, как, впрочем, и я его. В таинственных мрачных глубинах океана, каким был Уолл-стрит, одна акула салютовала другой.

Самым парадоксальным во всем этом было то, что мы были превосходной парой. Когда-то я думал, успех пришел к Джею просто, благодаря везенью и хорошим связям. Теперь же я твердо знал то, о чем давно догадывался: он был человеком, способности которого удачно дополняли мои собственные. Каждый из нас был талантлив по-своему. Джей обладал головой настоящего финансиста, искусством оперировать цифрами и даром построения сложных умственных абстракций, поражавших своей оригинальностью. Я же был наделен талантом спекулянта и смело рисковал деньгами. Я вполне мог организовать поглощение какой-нибудь фирмы с миллионными активами и с акциями нескольких типов или продать синдикат, в котором заинтересованы полторы сотни человек, расплатившись с каждой стороной до последнего цента. Но мой успех как банкира определялся главным образом тем, что я всегда знал, какие компании были готовы к слиянию, а какие нет, кто мог бы организовать синдикат и кого не следует вовлекать в это дело, кто мог активно действовать и кто оставался аутсайдером. Знал я также и то, как извлечь наибольшую пользу из собственного персонала. Я служил примером, работая сам больше любого другого, и всегда благоволил к тем, кто пытался работать больше, чем я. Джей, который также работал очень много, держался в стороне от своего персонала, и поэтому мало влиял на него. Недостаток его состоял в том, что, никогда не выходя за пределы своего класса, он был неизлечимо чванлив, и даже на выпускников Гарварда смотрел свысока, поскольку они не были выпускниками дорогого ему Йеля. Однако его финансовые мозги в сочетании с моим азартом делали из нас поистине грозную пару.

Я не знаю, когда он заподозрил, что мне хочется завладеть его дворцом на Уолл-стрит. Может быть, он всегда догадывался об этом, но, считая себя неуязвимым, радовался возможности поиграть со мной, используя мой талант для собственной выгоды, а мою одержимость для собственного развлечения. Или же, возможно, не замечая сначала направленности моих притязаний, он инстинктивно понимал, что хотя я и был блестящим напарником в бизнесе, но мог оказаться и смертельно опасным компаньоном. У него был крупный банк, но если бы он когда-нибудь пошел на слияние с моей фирмой, то, проснувшись одним прекрасным утром, мог обнаружить, что его банк слишком мал для обеспечения полного комфорта нам обоим. Поэтому было гораздо мудрее держать меня в моем доме на другом конце Уиллоу-стрит, гораздо безопаснее оставаться на почтительном расстоянии от меня, независимо от того, насколько часто наши имена звучали бы в бизнесе вместе. Джей не был глупцом. Он знал мне цену и понимал, что выгодно ему.

Не был глупцом и я. У Джея было то, что хотелось иметь мне, но без взаимного обмена активами я был скован. Я отчаялся когда-нибудь достигнуть своей цели — усесться в кресло Люциуса Клайда, но руками профессионального игрока я перетасовал колоду карт и увидел, что выиграл.

Из Европы вернулась Викки.

«Боже мой! — воскликнул Джейсон да Коста. — Неужели это та самая маленькая Викки?» — «О, папа, господин Да Коста такой красивый…»

Они не виделись несколько лет, так как Викки жила с моей матерью, чей круг знакомств был совершенно иным, чем у меня. Поэтому за делами Джей пропустил ее выход в свет, и поскольку оба его сына были младше ее, он их не знакомил. Раньше он мог бы видеть ее каждое лето в Ньюпорте, но после моего развода с Мариэттой я всегда отдыхал в Бар Харборе с матерью и дочерью. Казалось странным, что Джей с детских лет не видел Викки, но тогда в этом не было ничего удивительного. Он не встречался годами и с собственными мальчиками, и даже не узнал их, когда они появились на большом балу, данном мною по случаю возвращения Викки в Нью-Йорк.

Была поздняя осень 19[12] года. Мне было сорок два года, и я уже четыре месяца был женат на Сильвии. Джею исполнилось сорок пять, и он не был женат. Кто-то сказал мне, что у него появилась фатальная слабость к молодым девушкам, но я тут же забыл об этом, поскольку в то время это не могло иметь для меня значения.