Патриция Поттер - Шотландская наследница Страница 34

За свою жизнь Бен наделал немало ошибок. В детстве он всеми правдами и не правдами пытался понравиться своему отцу, добиться его расположения. Увы, все попытки ни к чему не привели, он так и не добился любви человека, которого обожал. Тогда Бен попробовал найти любовь и понимание в других людях и с головой погрузился в многочисленные романы с молодыми женщинами. Так он совершил еще одну ошибку — и получил еще одно разочарование в жизни.

Война разрушила его юношеские иллюзии и внушила отвращение к юридической практике. Вернувшись домой, Бен обнаружил, что не может больше заниматься делами людей, которые в военные годы сколачивали состояние на чужой беде. Он понял, что отныне не будет защищать тех, кто ловит рыбку в мутной воде. Он стал шерифом и вскоре начал получать странное, жестокое удовлетворение и от своей новой работы, и от своего одиночества. Никто больше не был ему нужен, и это, как ему казалось, — навсегда.

Мрачное удовлетворение от собственного одиночества не покидало его. Он цеплялся за него даже тогда, когда судьба свела его с Мери Мэй. И когда обещал ей позаботиться о Саре Энн. И в первые недели жизни с ребенком на руках.

А затем что-то изменилось. Впервые за много лет Бен обнаружил, что его сердце еще не окаменело, что оно способно чувствовать. Странно, но это открытие обрадовало его. Он словно пробудился от долгого страшного сна. Теперь Бен с надеждой думал о том, что он, возможно, стал так же необходим маленькой девочке, как и она ему.

Он поднялся и зашагал по комнате. Затем резко остановился. Инстинкт полицейского подсказал ему: что-то изменилось в комнате, что-то здесь не так. Бен внимательно осмотрелся, до последней мелочи припоминая, как комната выглядела сегодняшним утром.

Спальню убирали еще до того, как он вместе с Сарой Энн отправился за пони, поэтому в их отсутствие сюда никто не должен был заходить. И все же здесь кто-то побывал. Бен просмотрел ящики в шкафу. Нет, рубашки лежат точно так, как и лежали. Он выдвинул самый верхний, тот, в котором лежал револьвер. Бен держал оружие в верхнем ящике, чтобы до него не могла добраться Сара Энн.

Револьвер был на месте и лежал стволом к Бену. А когда Бен уходил, он положил револьвер стволом к задней стенке ящика.

Итак, кто-то был в его комнате и трогал револьвер.

Бен вытащил стоявший в углу чемодан, раскрыл и внимательно исследовал его содержимое. Все было на месте. Все бумаги целы: и брачный контракт Мери Мэй с Йеном Гамильтоном, и копия свидетельства о рождении Сары Энн, и его собственное свидетельство об удочерении девочки.

Что же, собственно говоря, искал в его комнате непрошеный гость?

Бен тихонько прошел в комнату Сары Энн. Все здесь было точно так же, как до их ухода. Вещи Сары Энн сложены так же, как утром, когда их прибирала Эффи, и ничто не говорило о том, что в них тоже рылись.

Бен всей душой ненавидел шпионов. Ненавидел, когда кто-то совал нос в его жизнь. Проклятие! Он непременно должен найти негодяя, который рылся в его вещах, и выяснить, кто этот человек и что ему нужно.

За ужином атмосфера была такой же натянутой, как и накануне.

Элизабет старалась, как могла, разрядить ее — причем больше для блага Сары Энн, чем для собственного. Увы, Бен Мастерс сегодня не помогал ей в этом. Он сидел за столом насупленный, переводя внимательный, цепкий взгляд с одного лица на другое. В его глазах не осталось ни капли того тепла, которое заметила Элизабет сегодня утром. Лед. Арктический лед. При этом Бен был так погружен в какие-то свои глубокие раздумья, что даже Саре Энн уделял внимания меньше, чем обычно.

Хью пришел к столу с опозданием, и когда он вошел в столовую, в ней запахло спиртом. Он мрачно посмотрел на сидящих за столом, при этом свой самый угрюмый взгляд адресовал Бену.

Хью, как и Барбара, умел казаться очаровательным, но сейчас на его лице явственно проступал страх. Страх человека, потерявшего все, что он считал своим.

Сара Энн сразу же ощутила напряжение, царящее за столом. Она принялась было рассказывать о своем пони, но через несколько минут сникла и замолчала.

— Тебе понравилось ездить верхом на Пепперминте? — спросила Элизабет, желая поддержать девочку.

— О да! Папа разрешил мне навестить его вечером. Ведь ему так одиноко.

— Он не долго будет чувствовать себя одиноким, — откликнулась Элизабет. — Скоро у него появится целая куча друзей.

— Леди Барбара принесла ему яблоко.

«Очевидно, Барбара не собирается отступиться от девочки. Во всяком случае, пока», — подумала Элизабет.

Она опустила глаза на Генри Восьмого, вытянувшегося рядом с ее стулом. Интересно, отчего это он притих? То ли Аннабел его так напугала, то ли просто дурака валяет, чтобы привлечь к себе внимание девочки.

Словно отвечая на ее незаданный вопрос, Генри жалобно заскулил.

— Ему, должно быть, тоже одиноко, — предположила Сара Энн.

— Да просто обожрался, — буркнул Хью. — Вот и мается теперь брюхом. Тварь ненасытная. Ест больше, чем батрак на ферме.

Элизабет покосилась на миску Генри. Она до краев была наполнена бараниной и тушеной картошкой. Очищать миску было еще рано: от нее шел густой пар.

— Но он, по крайней мере, не появляется за столом в подпитии, — холодно ответила Элизабет.

Лицо Хью побагровело, и он вскочил из-за стола, с грохотом опрокинув свой стул.

— Калхолм будет моим, я имею на него все права, и не указывай мне, как я должен вести себя в своем доме!

Хью говорил раздраженно, отчего в его речи явно прорезался шотландский акцент. Элизабет заметила, как испуганно прижалась к Бену Сара Энн и как успокаивающе он обнял девочку за плечи. Лицо его стало жестким, заиграли желваки на щеках, а взгляд стал тяжелым, неподвижным… Опасным. Куда более опасным, чем взгляд Хью.

Бен медленно поднялся, поднялась и Сара Энн.

— Если наши права будут доказаны, — неторопливо сказал Бен, — вам придется прикусить язык, или я вышвырну вас отсюда.

— А если нет? — ядовито ухмыльнулся Хью. — Я не думаю, что у вас есть законные права. Вы просто подделали все документы.

— А может, я еще и подкупил кого-нибудь? Дал взятку? — негромко ответил Бен. — Или такие преступления больше по вашей части?

Багровое лицо Хью в одно мгновение стало белым как мел.

Смертельно побледнела и Барбара.

— Посмотрим, что вы запоете на суде, — пробормотал Хью и ринулся вон из комнаты.

Некоторое время в столовой царила мертвая тишина. Элизабет затаила дыхание, ожидая, что же скажет Бен, что он станет делать. Молчание нарушил Генри. Он негромко гавкнул, и тут же заговорила Барбара.

— Простите, — мягко сказала она. — Хью был не в себе.