Кэтрин Гаскин - Зеленоглазка Страница 34

В те редкие моменты, когда Пэт не был занят на своих митингах и мог немного побыть с семьей, он изводил всех пламенными речами, как будто мы были его главные обвинители. Он все не мог принять утверждение Дэна насчет того, что нужно спешить не торопясь.

– Ты рассуждаешь, как Ларри, – с позиции страха! Еще несколько месяцев назад Пэт не посмел бы сказать такое отцу; но теперь старые правила не действовали.

– Мы должны взять заложников, – объяснял он, – и возьмем их из рядов полиции; будем держать их пока эти ублюдки из Мельбурна не отпустят на свободу Флетчера и остальных…

Этот дух беззакония и разгула распространялся, как дурная болезнь, поражая даже тех, кто был еще слишком мал. Кон, который видел и слышал все откровения Пэта, невольно заряжался его пафосом, но его волновали не политические страсти – на уме у него было сплошное озорство. Возможно, и Роза подливала масла в огонь своим бесконечным ворчанием; что бы Кон ни делал, ей надо было обязательно его оспорить, и в конце концов он поступал так, чтобы ее замечания не оставались без подкрепления. Он был очень невнимателен на наших занятиях, безответственно относился к порученным ему домашним делам. Внезапно в лице Кона у детей на Эврике появился лидер. Он придумал игру под названием «Старатели и фараоны». Они по очереди гонялись друг за другом, лавируя среди шахт и куч мусора; иногда от их криков можно было оглохнуть. Кон был вечно украшен порезами и ссадинами, а однажды явился с синяком под глазом, полученным в неравном бою с другими мальчишками.

Кейт надавала ему пощечин.

– Он совсем испортился здесь! – кричала она. – Испортился, как и мы все! Лучше бы мы совсем сюда не приезжали!

Но в нем ведь было еще так много от ребенка. Поскольку он считал меня не совсем членом семьи, я была постоянным прибежищем для его слез. Нет, он плакал не из-за своих бесчисленных шрамов; я думаю, он просто поддавался всеобщему безотчетному страху перед неизвестностью.

Джон Лангли нанял другого человека для сопровождения своей повозки. Конечно, мы были с ним вежливы, но это все, на что мы были способны. Ночевал и жил он на Главной улице в отеле «Звезда».

– Я не могу позволить себе тратить время на чужих, – говорила Кейт.

В Магвайрах появились предусмотрительность и осторожность, которых и в помине не было в те времена, когда они подобрали меня по дороге в Балларат. Теперь не так просто было втереться к ним в доверие.

Со временем имя Адама стало все реже звучать у нас на устах, но думаю, что наедине с собой каждый вспоминал его. Ларри скучал по своему компаньону, хотя и не показывал этого. Роза поначалу рвала и метала, но потом впала в уныние – перестала следить за собой, не наряжалась, не причесывалась.

– Это отвратительно! – говорила Кейт. – Ты выглядишь, как будто тебя вытянули из болота.

– А кому на меня смотреть? – отзывалась та, и на лице ее отражалось глубокое безразличие ко всем, кто вьется вокруг нее в Балларате.

В тот вечер, когда у Марии Казей родился ребенок, мне казалось, что между мной и Розой словно прошла тень Адама. Кейт помогала рожавшей – схватки начались рано утром и продолжались до самого заката. Пеленки и одежда для малыша были приготовлены заранее: мы начали шить их за две недели до родов. Теперь нам оставалось лишь держать наготове кипяченую воду и попытаться разыскать доктора. Он, правда, нашелся, но сразу же ушел, оставив нам лишь краткие инструкции.

– Все нормально, – сказал он, – а остальное лучше делать женщинам.

Как и многие мужчины, он думал именно так.

Роды были трудными – Мария Казей страшно устала. Роза пугалась ее криков и жалась ко мне, когда мы пытались вместе раздуть костер.

– Я не хочу иметь детей, Эмми! – сказала она.

– Ты не можешь не хотеть.

– Не хочу – я боюсь.

И она заткнула уши, чтобы не слышать криков Марии Казей.

Но когда ребенок родился, она помогала обмывать его, а потом стала нежно укачивать на руках.

– Какая прелесть, – сказала она, – ах, если бы он был мой – и Адама…

Малыш чудесным образом успокоился на ее груди, и она склонилась, воркуя над ним. И вот тут я почувствовала приступ ревности – ведь я тоже подумала об Адаме в эту минуту.

Мы даже перестали спрашивать Ларри, нет ли о нем новостей.

– Я слышал, будто он плавает на «Ласточке» – третьим помощником капитана. Это небольшой шлюп, занимающийся прибрежной торговлей.

Прибрежная торговля означала возможность его возвращения в Мельбурн. А значит, он мог приехать и в Балларат. Мы с Розой обе, но каждая по отдельности, обдумывали эту возможность. Но только Роза высказывала свои переживания и надежды вслух.

Я возвращалась от Сампсона, как вдруг заметила в толпе прибывших в Балларат пассажиров лицо Адама. Сначала я увидела его со спины – огромные плечи, обтянутые морским кителем, на голове все та же старая фуражка. Продираясь в толпе, он высоко поднимал холщовую сумку. Конечно, это был Адам, и я бросилась к нему со всех ног.

– Адам!

Он обернулся и чуть не выронил свою сумку. Он сгреб меня руками, так что мои ноги оторвались от земли, и радостно сжал в объятиях.

– Эмми! Эмма, малышка! – он поцеловал меня в щеку, но я даже не заметила этого.

– Вернулся! – сказала я. – Как здорово! – И осеклась: – Жаль, ты не застанешь Ларри, он уехал в Баррандиллу. Мистер Лангли решил, что им пора расширять контакты.

– Я знаю, – сказал он, – я совсем недавно встречался с Джоном Лангли. Он говорил мне.

– Ты собираешься к нему присоединиться? Он покачал головой.

– Нет, Эмми, мои планы гораздо интереснее. Пойдем, я расскажу по дороге.

Но я стала нетерпеливо дергать его за рукав, совсем как делала Роза.

– Нет, расскажи сейчас!

Он снова поднял над головой сумку, и мы стали продираться сквозь толпу против движения, в результате чего нас совершенно затолкали. Адам вытянул меня на обочину дороги.

– «Ласточка» прибыла в Мельбурн три дня назад. Меня взяли туда помощником только потому, что у них заболел человек, но, как только мы высадились на берег, меня сразу же рассчитали. Я вновь оказался у разбитого корыта и решил, что в этой ситуации будет нелишним увидеться с Лангли. Не для того чтобы просить у него что-то, Боже упаси! Только узнать, нет ли для меня чего-нибудь подходящего. Конечно же, на море, а не в торговле барахлом. Он знает о том, что произошло тогда в Мельбурне.

– Да, да! – я впервые проявляла такое нетерпение.

– Он пригласил меня домой… – при этих словах на его лице появилось незнакомое выражение – смесь торжества и азарта, – он угощал меня вином… и он предложил мне под начало свой «Лангли Энтерпрайз»!