Констанс Йорк - Воскреснуть и любить Страница 35

Она подняла глаза и увидела Энтони, опершегося о косяк и сложившего руки на груди. Интересно, как долго он стоял и наблюдал за ней?

— Кажется, я опоздал к обеду.

— Разве нельзя было сообщить, где вы? Я бы оценила звонок по достоинству.

— Прошу прощения.

У нее не было настроения выслушивать извинения.

— Это все, что вы хотите сказать? Просите прощения? Недостаточно даже для такой мелкой особы, как соседка по квартире. Энтони, почему вы опоздали? Постарайтесь оправдаться. Удостойте меня парой слов о том, как прошел ваш день. Сделайте вид, что я существую.

Он молча посмотрел на нее, затем повернулся и вышел из кухни.

Кэрол двинулась за ним, решив настоять на своем. Если другие отношения между ними невозможны, она все же не сдастся без борьбы.

— В чем дело? Это противоречит вашему моральному кодексу? Слишком похоже на ложь? Или вы следуете известной библейской заповеди: «Блажен муж, который не сидит во собрании развратителей»?

— Наверно, я не должен спрашивать, как прошел ваш день.

— Нет, должны. Если мы собираемся жить вместе, то должны!

Кэрол слышала раскаты собственного голоса. Она была в бешенстве, сама не сознавая этого. По крайней мере, складывалось такое впечатление.

Ей и в голову не приходило, как много она для него значит.

— Прошу прощения за опоздание. — Он повернулся к ней лицом. Впервые Кэрол увидела, как мрачны его глаза. — Я бы позвонил, если бы знал, что задержусь так надолго.

— Где вы были? — Она пыталась заговорить более дружелюбно, но не слишком преуспела в этом.

— В больнице… и в похоронном бюро.

Ясно. Он делал свою работу, работу, временами столь же печальную, как и ее собственная. Желание получить ответ ослабело. Она прокляла про себя свой плохой характер.

Энтони тоже видел, что гнев в ее глазах погас, что она начинает раскаиваться.

У нее полегчало на душе. О раскаянии он знал все. Он утопал в нем всю эту неделю. Раскаяние в том, что он не смог сделать Кэрол своей женой, в том, что пытался это сделать, что верил, будто этот «брак для виду» пойдет ей на пользу. Он женился вторично в порыве чувств, которые заставили его начисто забыть о присущей ему логике. Энтони отчаянно хотелось защитить Кэрол, сделать то, чего не удалось с Клементиной. Ничто другое не имело значения.

Теперь все это было позади.

— Извините, — сказала она. — Не знаю, что на меня нашло. Наш договор не предусматривал, что вы будете звонить, если придется задержаться. Я никогда не просила этого…

— Вам и не требовалось.

Она встретила его взгляд. Все еще мрачный. Все еще такой, словно внутри у праведника все умерло. И тут Кэрол задала вопрос, отвечать на который было вовсе не обязательно.

— Кто-нибудь из вашей паствы?..

— Сегодня вечером умерла Глория Макуэн.

— Нет. — Она оглянулась по сторонам и проглотила слюну. Сколько раз ей приходилось видеть смерть. Глория была старой женщиной, прожившей достойную жизнь. О ней не приходилось скорбеть. Оплакивать надо было детей, молодых матерей, воюющих между собой подростков. Но не старуху, век которой подошел к концу и которая, скорее всего, встретила смерть с распростертыми объятиями. — Нет. — Кэрол зажмурилась, но слезы не подчинились ей.

Энтони шагнул вперед и обнял ее. Это было так просто, так естественно, так легко объяснялось их общей скорбью…

— Я был с ней. У нее случился сердечный приступ. Она позвонила мне из больницы.

— Но почему? Здесь есть сотня людей, которым она могла бы позвонить.

Он крепче прижал ее к себе.

— Она хочет… хотела, чтобы я провел заупокойную службу. До самого конца была в сознании и завершала дела. Хотела, чтобы я сходил к «Мустангам» и «Стайным» и попросил их отдать ей последний долг. Она думала, что это пойдет городу на благо.

Кэрол отодвинулась, чтобы взглянуть ему в глаза. По щекам ее еще текли слезы, но в груди уже закипало что-то новое.

— Она сама заказала заупокойную?

— Сама.

— Перед смертью?

— Нет, сегодня мы оговаривали лишь детали. Она заказала ее много лет назад, только не выбрала, кому из священников ее поручить. Глория сказала, что все указания хранятся в похоронном бюро. Гроб уже есть. Все оплачено.

Кэрол с трудом сдержала улыбку.

Духовник понял, что слезы вот-вот закончатся, и с его души свалился камень. Он взял ее лицо в ладони. Ее улыбка тут же пробилась наружу.

— Кэрол… — Он покачал головой.

— Извините, падре, — прошептала она. — Разве вы не видите, что Глория оставалась борцом до самой смерти? Я так и вижу ее рядом со святым Петром, отчитывающей старика за то, что тротуар у одного дома на небесной улице не выложен золотом. Никто не успеет оглянуться, а она уже будет организовывать комитеты из ангелов, рассылать петиции…

Энтони поцеловал ее. Это было единственное, что он мог сделать, хотя и чувствовал, что ее всю трясет. Скорбь, в которую его повергла кончина Глории, начала потихоньку проходить. В его руках была сама жизнь. Неукротимый дух преставившейся переселился в других и был особенно заметен в женщине, которую он называл своей женой. С той минуты, как ему позвонили из больницы, преподобный позабыл о том, что в мире еще есть радость и надежда.

И любовь.

Он губами чувствовал вкус надежды и будущей радости. Кэрол была такой теплой, такой сверхъестественно женственной. Но в ней было нечто большее, чем красота, женственность, мягкость. Сила и смелость. Стремление к справедливости, отражавшееся в каждом движении, каждом слове. Она, а не он, была настоящим примером земного, а не небесных воинств Саваофа, сражающихся с сатаной. А сейчас она укрощала дьявола, который назывался его отчаянием.

Он посвятил себя служению ей. В эту минуту Энтони забыл, что не сможет принять то, что она предлагала, что он утратил способность принимать от женщины утешение и плотские радости. Он позволил себе упиваться покоем, купаясь в ее животворной женственности.

— Энтони… — Сбитая с толку, Кэрол попыталась вырваться.

Хэкворт прижал ее к груди. Рубашка была мокра от слез, но его это не заботило.

— Она заставила меня молиться с ней. Ее не волновало, что… — Он резко осекся.

— Что не волновало?

Преподобный покачал головой.

— Что вы разного вероисповедания?

Он надолго умолк.

— Энтони, но это и не могло ее волновать. Я сомневаюсь, что она принадлежала к какой-нибудь церкви. Когда я видела Глорию в последний раз, она говорила, что посещает все местные храмы по очереди, чтобы проповедники «не теряли форму». — Кэрол обвила руками его талию и застыла на месте. Она и не мечтала, что это будет так сладко. Впитывать покой, дарить его — какие новые ощущения… Кэрол продолжала стоять, прижимаясь к мужскому телу и вбирая в себя его тепло.