Роз Медоуз - Любовница короля Страница 35

Между тем расследование провели. Эдуарда пригласили для дачи показаний, но он не пожелал быть втянутым в это дело, хотя и был абсолютно убежден, что непристойный рисунок сделан Каролиной. В благодарность принцесса написала королю:

«Поверив истории леди Дуглас, произведшей на него глубокое впечатление, он, считая меня автором рисунка, все же попытался, во имя сохранения спокойствия вашего величества и чести королевской семьи, утаить от всего мира то, что, будь оно правдой, справедливо навлекло бы на меня бесконечный позор».

К величайшему огорчению своего мужа, принцесса была признана невиновной в совершении супружеской неверности, а расследование закрыто. Эдуард же по-прежнему твердил: «Никогда больше!..»

В доме в Касл-Хилл стояли шум, гомон и суетливая неразбериха. Веселая болтовня, смех и беготня по устланным пушистыми коврами коридорам. Даже вышколенные лакеи в белых перчатках позволяли себе улыбнуться, когда детский голосок вопрошал: «Скажи, дядя Эдуард, как включить этого заводного мишку, чтобы он танцевал?» Или: «Ах, тетя Жюли, как ты сказочно хороша в этом платье!»

На Эдуарда и Жюли свалилась радость — к ним приехали трое мальчиков де Салабери. Старший, Шарль, теперь капитан британской армии, прибыл в Лондон на три месяца, а Морис и Шевалье, пока еще кадеты, направлялись в полк в Шотландию и остановились немного погостить у них.

Жюли была в восторге. Приезд мальчишек буквально взорвал их размеренную унылую жизнь. Едва успев войти, Шарль бросился к Жюли и, оторвав ее от пола, долго кружил. А она пребывала на седьмом небе от счастья и выглядела не старше, чем десять лет назад, когда покидала Канаду. Жюли чуть не расплакалась, целуя мальчиков. Какие они были крошки, когда она видела их в последний раз! А Эдуард нашел большое удовольствие в общении с Шарлем. Он предоставил молодому человеку комнаты в своих кенсингтонских апартаментах, хотя ужинали они каждый день вместе с Жюли либо в Найтсбридже, либо в Касл-Хилл… И какой же дельный человек вышел из парня! Блестящий офицер! Подумать только — за два месяца сумел набрать в королевскую армию сто пятьдесят рекрутов!

В письмах к Катрин де Салабери Жюли не могла нахвалиться ребятами — и хороши собой, и воспитанны… Теперь они с герцогом будут ждать приезда в следующем году их крестного сына Эдуарда. Ему тогда исполнится четырнадцать, и он по рекомендации Эдуарда сможет поступить на учебу в Вулвичский военный колледж.

Когда в ходе расследования Каролину признали невиновной, она вздохнула с облегчением, но в то же время ликовала при мысли о поражении своих мучителей.

Женщина понимала, что новости об этом суде, так или иначе, просочатся в Германию, а посему предусмотрительно написала родственникам письма, в которых изложила свою версию. Войдя в раж, она не смогла в посланиях сдержать желания посмеяться над родственничками по линии мужа — над полоумным свекром, над усохшей дурнушкой-королевой, над замужними и незамужними принцессами, над королевскими сыновьями-герцогами и их любовницами. Одним словом, от ее хлесткого пера досталось всем. Она не рискнула отправлять письма с королевскими курьерами, подозревая, что Георг и раньше вскрывал ее корреспонденцию. Внимательно оглядевшись по сторонам, она присмотрела себе человека, подходящего для визита в Германию. После того как были проделаны все необходимые приготовления, сверток с письмами был поручен заботам нового гонца. Но в последний момент планы этого человека изменились, и он отослал сверток с письмами обратно Каролине. Некоторое время о них ничего не было слышно, пока разгневанная королева не послала за принцессой. Оказалось, письма попали в руки королевы. Каролине нечем было оправдаться. На нее обрушился шквал жестоких, полных горечи и сарказма слов, впрочем вполне заслуженных, поскольку она сама навлекла на себя такое унижение. Затем письма были собраны в пачку и отправлены Георгу, с тем чтобы тот убедился в скудоумии и недальновидности своей жены. Георг, в свою очередь, передал письма герцогу Йоркскому, а затем и остальным братьям.

Помня о своей клятве «никогда больше не вмешиваться», Эдуард отказался читать письма и отправил их Георгу с запиской:

«Эти недостойные, не имеющие оправдания письма настолько омерзительны, что никак не вяжутся с рангом того, кто их писал. Я не стал читать их по разным причинам и в том числе потому, что убежден: одно лишь их существование свидетельствует о нарушении понятия „конфиденциальность“, коим должны руководствоваться все без исключения люди, когда речь идет о частной переписке».

Гнев Георга не знал границ. Проклятый педантичный ханжа! Значит, он не хочет читать чужие письма? Значит, опять помогает и играет на руку этой жуткой женщине, поощряя ее в написании всяких гадостей о королевской семье? Все! Теперь он постарается как можно реже видеться с Эдуардом.

И Эдуард и Жюли остро чувствовали несправедливое к себе отношение, особенно когда Эдуард обратился к Георгу за помощью в вопросе возмещения ему материального убытка после утраты комплектов снаряжения и оборудования. Вот уже несколько месяцев Эдуарда не приглашали в Карлтон-Хаус и в Павильон. Не помогло и обращение к Марии, ибо теперь всем и каждому было известно, что принц нашел себе другую даму сердца — леди Хертфорд.

Все первые месяцы 1806 года Жюли только и думала, что о предстоящем приезде их крестного сына. Поскольку мальчику было только четырнадцать, они с Эдуардом согласились принять на себя ответственность за его пребывание в Англии. Жюли в глубине души боялась разочароваться в своем крестнике. Зато когда он наконец прибыл, не могла сдержать восторга. Юный Эдуард воплотил в себе все, что она хотела бы видеть в собственном сыне. Он был по-мальчишески красив и так мил, что в своей еще почти детской наивности охотно отвечал на поцелуи и объятия Жюли. Он не испытывал чрезмерного благоговения перед герцогом и относился к нему с уважительной непринужденностью, словно к родному отцу.

Его, конечно, заинтересовали все механические устройства в доме, который любому мальчишке мог показаться настоящим магазином игрушек.

Жюли и Эдуард решили сделать так, чтобы пребывание в Лондоне осталось для мальчика счастливым воспоминанием. И старались предоставить ему как можно больше развлечений, визитов в театр, после чего весь Лондон спрашивал, что это за красивый мальчик так часто появляется в ложе герцога Кентского.

По вечерам они садились поиграть в шашки или домино, причем Жюли и Эдуард неизменно проигрывали. Наблюдая за тем, как молодой Эдуард раздумывает над очередным хитроумным ходом, Жюли думала про себя: «Вот какой должна быть семейная жизнь».