Анна Голон - Анжелика Маркиза Ангелов Страница 36

Там же принцесса родила через несколько дней сына, отцом которого, разумеется, был наш земляк Марсийак. Город удостоился чести стать крестным отцом, и ребенка назвали Шарль-Париж. Поль де Гонди, сеньор де Рец, окрестил его, позабыв на время о своей ненависти к Ларошфуко и нежных чувствах к герцогине де Лонгвиль. А герцог де Лонгвиль, будучи как любой хороший муж совершенно не у дел, подарил ребенку свой наследный титул графа де Сен-Поля. Это было так романтично!

— Какой скандал! — воскликнул дедушка.

В наступившей тишине послышались чьи-то рыдания.

— Почему ты плачешь, Мадлон?

Анжелика уже знала, почему испугалась ее маленькая сестра.

— Она плачет, потому что вы произнесли имя сеньора де Реца, который известен в наших местах как ужасный негодяй.

— Я понял! Речь шла совсем не о нем, я говорил о коадъюторе парижского архиепископа. Семейство де Гонди имеет кое-какие права называть себя де Рец, потому что земли возле знаменитого замка Тиффож принадлежат им. Хотя этот Рец тоже известный негодяй.

— Коадъютор архиепископа! Негодяй! — всплеснув руками, воскликнула Пюльшери.

— Конечно. И он не стесняется говорить, что, вступив в должность, стал вести еще более развратную жизнь, потому что принял церковный сан не по своей воле. Его вынудили к этому, чтобы усилить позицию его дяди, парижского архиепископа, которого называют легатом Реца, и, клянусь, наш Франсуа де Гонди неплохо взялся за дело. Его проповеди великолепны, а его красноречие помогло вовлечь народ в Фронду, он заставил полюбить себя нищих и всякую шваль, щедро раздавая милостыню.

— А принц, который уже не герцог Энгиенский после смерти отца[50], — спросил барон Арман, который не хотел оставаться не у дел. — Как поступил он?

— Ну, как я вам уже говорил, хотя он не любит Мазарини, он встал на сторону короля и последовал за двором в Сен-Жермен…

— Вот как!

— Несомненно, он без труда разгромит армию, поднятую парламентариями, несмотря на Тюренна, который предложил свою помощь, но не надо забывать, что его младший брат, принц Конти, уже присоединился к фрондерам и обольстительной сирене Анне-Женевьеве Конде, герцогине де Лонгвиль. Сможет ли он сопротивляться зову, влекущему его в Париж? Все знают, что оба брата без ума от своей сестры…

— О! — воскликнули потрясенные женщины.

— А вы, дорогой кузен, — спросил Арман, — что будете делать вы, если мессир принц присоединится к брату, сестре и парижской Фронде?

— Я последую за ним без всяких сомнений.

— Но это измена! — воскликнул дедушка.

Маркиз дю Плесси-Бельер стал оправдываться со всей искренностью человека, связанного священными клятвами и торжественными обещаниями.

— Я не могу поступить иначе! Я принадлежу к партии сторонников принца Конде…

— Измена! — возмущенно повторил старый барон, вскочив на ноги.

Присутствующие были совершенно сбиты с толку; одновременно ошеломленные и очарованные рассказами маркиза, они не могли понять, нужно ли им смеяться или же плакать при виде гнева старого барона, который стучал тростью по полу.

Как хозяйка дома, желая избежать скандала, баронесса поспешила сообщить, что ужин подан.

Арман бросился к отцу, чтобы взять его под руку и поддержать. Маркиз предложил свою руку баронессе, и они образовали кортеж. Филипп, бросив на Анжелику насмешливый взгляд, пригласил Ортанс, которая тут же надулась от гордости. Жослен поймал Анжелику и шепнул ей, чтобы она успокоилась. Остальные дети, взявшись за руки, парами последовали за всеми. Раймон закрывал шествие со всей возможной важностью семейного духовника.

Так они добрались до столовой, где каждый занял свое место. Этот церемониал успокоил дедушку. Он уже не сердился на маркиза, в свою очередь не утратившего хорошего расположения духа. Маркиз был весел, невзирая ни на что.

Его сын, напротив, хмурился все сильнее и сильнее и продолжал бросать вокруг косые взгляды. Из-за него весь вечер и ужин показались Анжелике пыткой. Каждая оплошность слуг, любая их неловкость сопровождалась ехидным взглядом или насмешливой улыбкой подростка.

Жан Латник, выполняющий обязанности мажордома, стал подавать на стол, перекинув салфетку через плечо. Маркиз расхохотался и сказал, что подобная манера пристала лишь за столом короля или принца крови, и ему, конечно, льстит оказанная честь, но он удовлетворился бы и церемонией попроще, когда салфетку перекидывают через локоть. Стараясь изо всех сил, кучер пытался накрутить засаленную салфетку на свою волосатую руку, но его неловкость и тяжкие вздохи только удвоили веселье маркиза, к которому вскоре присоединился и его сын.

— Этого молодца я желал бы видеть драгуном, а не лакеем, — сказал маркиз, глядя на Жана Латника. — Что ты об этом думаешь, парень?

Испуганный кучер в ответ издал медвежье ворчание, не делавшее никакой чести велеречивости его матери. Из-за тарелок с горячим супом от скатерти, только что вынутой из сырого шкафа, пошел пар. Один из слуг так усердно снимал нагар с немногочисленных свечей, что они без конца гасли.

Анжелика вновь мучилась от унижения и гнева. Филипп взял реванш за фею Мелюзину, прародительницу Люзиньянов, из-за которой отец выставил его невежей, не знающим традиций Пуату.

В довершение всего мальчишка, посланный к кюре за вином, возвратился ни с чем и, почесывая голову, сообщил, что кюре уехал изгонять крыс в соседнюю деревушку и что его служанка, Мария-Жанна, отказалась дать ему даже самый крохотный бочонок.

— Не берите в голову такие мелочи, дорогая кузина, — вмешался любезный маркиз дю Плесси, — мы будем пить яблочный пикет, и, если господину моему сыну это не по вкусу, он обойдется и так. Но взамен, пожалуйста, объясните мне, что я только что услышал. Я достаточно знаю местный диалект, на котором некогда разговаривала кормилица, чтобы понять, о чем говорил этот юный крестьянин. Кюре уехал, чтобы изгонять крыс? Что это за история?

— В этом нет ничего необычного, дорогой кузен. Жители в соседней деревушке и правда уже давно жалуются на засилье крыс, которые пожирают запасы зерна, и кюре собирался сходить туда, прихватив святую воду, и прочитать молитвы, изгоняющие дьявольский дух, живущий в этих тварях, чтобы те прекратили приносить вред.

Сеньор посмотрел на Армана де Сансе оцепеневшим взглядом, затем, откинувшись на спинку стула, принялся тихо смеяться.

— Я еще никогда не слышал такой забавной вещи! Нужно будет написать об этом госпоже де Бофор. Так значит, чтобы изгнать крыс, их кропят святой водой?

— Что в этом смешного? — запротестовал барон Арман. — Все беды происходят, когда злые духи проникают в бессловесных тварей, чтобы вредить людям. В прошлом году, когда одно из моих полей заполонили гусеницы, я велел изгнать их именно таким способом.