Елена Арсеньева - Любовные чары Страница 36

– О господи! Я до сих пор не могу забыть той ночи, когда пришлось даже за доктором посылать…. Так вот, остается только один человек, который хотя бы косвенно заинтересован в смерти Алистера…

– Нет! – воскликнула Марина. – Он болен и не мог этого сделать!

– Вот как? – прищурился Десмонд. – Вы не только угадали, кого я имею в виду, но и о болезни осведомлены?

– Всем известно, что у мистера Джаспера малярия, – быстро сказала Марина.

– А, так вы о малярии? – странным голосом откликнулся Десмонд.

– Ну конечно, – как могла твердо произнесла Марина и улыбнулась.

– О, какая у вас улыбка, Марион. Король и тот смутится.

– Король? Высоко берете, милорд! – вскинула брови Марина. – Не зря, видно, говорят, что у вас сказочная репутация коварного сердцееда.

– Говорят? Кто же такое осмелился сказать? – Десмонд грозно нахмурился.

И Марина затрепетала в ужасе, таком же притворном, как его злоба:

– Ах, сэр, не гневайтесь на меня! Неужели вы обиделись? Ведь тот, кто сказал так, сделал вам комплимент!

– Ну а мне позволительно сделать комплимент? – ласково улыбнулся Десмонд. – При взгляде на ваши волосы кажется, что в них вплетены солнечные лучи. Вы разрумянились, как шиповник, а глаза ваши сейчас – будто нежно-зеленые листочки.

– Потому что я смотрю на зеленую траву, – подхватила новый тон разговора Марина. – И потому, что платье на мне зеленое. У меня глаза переменчивые, а вот у вас они всегда синие-пресиние, как васильки.

– Ва-сил-ки? – повторил по-русски Десмонд. – Но ведь это имя – Бэзил. Разве имена могут быть синими? А имя Десмонд – какого цвета?

– Белое, слепящее, как снег под солнцем! – не задумываясь, ответила Марина.

– Хм, тут, увы, нет ни снега, ни… бэзилкофф.

– Васильков! Цветок и впрямь был назван по имени парня, и случилось это в древние времена. Василий был у матери единственным сыном, был пригож и славился удалью. Глаза у него были синие, как…

– Как у меня? – лукаво повел бровью Десмонд, и сердце Марины дрогнуло.

Но ему этого никак нельзя было показать, и она уклончиво ответила:

– Ну… очень синие, как синь небесная, были у Василия глаза! Множество красавиц сохло по нему, но он не хотел жениться, потому что боялся, уживется ли его жена с матерью. Однажды он встретил русалку и сразу понял, что перед ним сила нечистая, но не убежал – потому что как поглядел в ее зеленые, как речные омуты, глаза, так и влюбился без памяти.

– Зеленые… без памяти… – эхом отозвался Десмонд.

– Да, – кивнула Марина, вздрагивая под его настойчивым взглядом. – Влюбился – и забыл обо всем на свете. Зацеловала его русалка, замиловала – и с тех пор никто больше не видел Василия. Долго ждала бедная матушка своего сына и пошла искать его по всему белу свету, клича: «Василий! Василек!» Жалеючи ее, мать сыра земля выпустила на волю чудесные синие цветы – точь-в-точь такие, какими были глаза безвестно сгинувшего Василия. С тех пор они и зовутся васильками.

Марина опустила взор. «Хоть бы сказал словечко! – подумала смятенно, страшась тех чувств, что переполняли ее сердце. – Я ведь сейчас…»

– Прекрасная сказка, – заговорил Десмонд, и голос его звучал хрипло и нерешительно, словно и он готов был сейчас… – У нас в роду тоже есть легенда о русалке. Вернее, о фее лесного озера.

– Вот этого? – Марина показала на розовато-серебристую воду.

– Нет, то озеро было расположено далеко от замка, а потом высохло… после тех событий, о которых я вам сейчас расскажу.

Десмонд принял серьезный, даже таинственный вид и заговорил нараспев:

– В то время хозяином Маккол-кастл был рыцарь по имени Малколм, удачно и счастливо женатый. Однажды, охотясь в лесу, сэр Малколм заблудился и очутился на берегу прекрасного лесного озера. Взошла луна, и свет ее озарил воду, из которой выходила красавица. Такой красавицы сэр Малколм никогда не видел и полюбил ее с первого взгляда. Наверное, и она его тоже, потому что ни слова не сказала против, когда сэр Малколм поцеловал ее в уста, а затем до утра не выпускал из объятий. Воротившись домой, сэр Малколм успокоил всех, кто о нем беспокоился. Но настала ночь – и он тайком выскользнул из замка… И так каждый вечер. Миледи сердцем почуяла неладное и проследила за мужем.

На другой день за ужином она поднесла супругу кубок вина с сонным зельем, а когда он уснул, завернулась в его плащ и села на его коня… Похоже на вашу сказку, Марион? – улыбнулся Десмонд.

Но Марина взволнованно пробормотала:

– Пожалуйста, рассказывайте дальше!

– Да что уж рассказывать? Все и так ясно! Миледи приблизилась к фее и нанесла ей удар серебряным кинжалом. Фея упала в озеро, и вода тотчас окрасилась кровью. А миледи сунула кинжал в ножны и отправилась домой. Правда недолго оставалась скрытой от сэра Малколма. Что-то нашептали слуги, о чем-то он догадался сам, да и миледи не стала запираться, когда милорд обнаружил окровавленный кинжал. Сэр Малколм не сказал супруге ни слова. Прошли годы. Миледи родила сына и наследника, дитя подросло и уже не нуждалось в женской опеке. И вот однажды ночью в покои миледи внезапно вошли четверо мужчин в черных плащах с капюшонами, которые скрывали лица сэра Малколма, двух его самых преданных слуг и домашнего лекаря. Женщину схватили, бросили на пол, сэр Малколм вытащил серебряный кинжал, покрытый ржавыми пятнами… «Лесное озеро высохло!» – произнес рыцарь и кивнул своим пособникам. Слуги заткнули хозяйке рот и держали ее крепко, а лекарь тем кинжалом вскрыл ей вены на руках…

– О господи! – в ужасе воскликнула Марина. – Несчастная леди Элинор!

– Вы и впрямь о многом наслышаны! – усмехнулся Десмонд. – Pазумеется, разве могла бедняжка Урсула не просветить вас относительно дамы, к которой бог весть почему так страстно привязана. Мне же она не больно-то по нраву!

– А мне ее просто жаль, – вздохнула Марина. – Верно, она безумно любила мужа. И с ней поступили очень жестоко.

– Да, месть изощренная, в духе Шекспира и античных трагедий. А вот вы, Марион, совершенно не похожи на миледи. Вы напоминаете мне прелестную фею, из-за которой потерял голову мой предок. Особенно сейчас, когда ветер гуляет в ваших волосах. И… озеро рядом!

Марина оглянулась, бросив взор на розовато-серебристую гладь воды.

– Удивительно! – тихо сказал Десмонд. – Я совсем забыл, что куда-то спешил, забыл о времени. Мне почему-то очень легко говорить с вами, Марион. Как ни с кем другим! Может быть, оттого, что нас с вами связывают… особые узы?

Марина испуганно моргнула. Сердце вдруг застучало часто-часто.

– Вы имеете в виду… – шепнула она.

– Я имею в виду, что мы с вами супруги, – так же тихо произнес, перебив ее, Десмонд. – Но почему же мы так далеки друг от друга?