Стефани Лоуренс - Уступи соблазну Страница 36

Потом он снял ее брюки, сапоги, белье…

Он действовал по наитию, бездумно и раскрепощено, следуя какому-то внутреннему побуждению, которого, как ему казалось, он до конца не понимал.

Теперь Мэдлин стояла обнаженная и босиком на полированных досках, а он рассматривал ее.

Как свою собственность.

С того момента, когда Джарвис впервые увидел ее, он знал, что, нагая, она будет подобна божеству — одной из римских богинь, стройной и гордой.

Но одежда лишала ее красоты в еще большей степени, чем он предполагал.

Мэдлин оказалась еще более красивой, чем он ожидал, — настолько красивой, что голова у него закружилась.

Ее грудь была пышной, прекрасной формы, высокой и гордой, ее кожа кремовой, а соски нежно-розовыми; ниже ее грудная клетка сужалась до тонкой талии, которую он мог обхватить руками, а плавный изгиб бедер завершался изящными линиями стройных ног.

Мэдлин стояла перед ним, не полностью расслабившись, но все же без какой-либо фальшивой скромности и ложного стыда. С высоко поднятой головой и с вопросом в глазах она начала поднимать руку.

— Ну подожди, прошу тебя… — Он облизнул пересохшие губы. — Постой так и позволь мне налюбоваться.

Мэдлин подняла брови, но руку опустила.

С трудом вздохнув, Джарвис продолжал рассматривать ее со всех сторон, с любовью задерживая взгляд на каждом дюйме, каждом изгибе, давая возможность каждой грани, каждому ракурсу отложиться у него в мозгу и обогатить его впечатление, его страсть, его желание — его потребность.

Унаследовав от матери взгляд художника, он мог почти профессионально оценить игру света на нежной женской коже и изящество телесных форм, отсвечивающих перламутром.

Встав позади Мэдлин, Джарвис освободил от шпилек тяжелую массу ее волос, уже наполовину растрепавшихся, и почувствовал под руками шелковистое скольжение распущенных локонов. Он поднес пряди волос к своему лицу и глубоко вдохнул их аромат.

— Ты просто… неописуемо красивая.

Он выдохнул эти слова у самого уха Мэдлин и отстранился, заставил себя сделать шаг назад и еще раз посмотреть — внимательно посмотреть. Он знал, что это мгновение узнавания — обоюдного узнавания друг друга — больше никогда не повторится.

Джарвис благодарил всех святых, которых знал, что не прозевал ее. Мэдлин продолжала наблюдать, как он ходит вокруг нее, но стояла спокойно и не делала попыток прикрыть свои выпуклости, соблазнительные впадины и украшавшие ее лобок светло-каштановые завитки, которые в пронизывающем их свете мерцали как золото — как спрятанное сокровище, которое он мечтал увидеть, потрогать, получить в собственность.

Взгляд Мэдлин задержался на лице Джарвиса, и то, что она там увидела, то, что отпечаталось в его чертах и ярко светилось в его янтарных глазах, загипнотизировало ее, и она ощутила, как раскаленное острие его взгляда касается ее голой кожи. Если бы кто-то всего день назад сказал Мэдлин, что она будет добровольно стоять обнаженной, пока Джарвис ее разглядывает, она рассмеялась бы. Но это выражение у него в глазах… ради него она была готова ходить голой по раскаленным углям.

Она не ожидала, что Джарвис так открыто позволит ей увидеть и понять, насколько он очарован ею. Сделав это, он преподнес ей подарок, доставив безграничное удовольствие.

— Твоя очередь.

Мэдлин потянулась к лацканам его куртки для верховой езды.

«Моя очередь».

Взглянув ей в глаза, Джарвис прочитал в них настойчивость и молча подчинился. Он не стал покорно ждать, пока Мэдлин снимет с него одежду, а сбросил ее с себя, но, оставшись нагим, он не собирался стоять и позволять ей внимательно рассматривать его, а в то же мгновение потянулся к Мэдлин и привлек ее к себе.

Мэдлин перестала дышать, все косточки ее тела растворились от соприкосновения, она прильнула к груди Джарвиса, и невероятное тепло его обнаженного тела обожгло ее кожу. Ее груди уперлись в каменные плиты его груди, соски превратились в набухшие шарики, болезненно чувствительные к прикосновению курчавой поросли; ее бедра плотно втиснулись между его твердыми, как скала, бедрами, а его крепкие руки, накрывшие ей ягодицы, удерживали ее там так, что его естество обжигало ее упругий живот.

Затем Джарвис нагнул голову, нашел губы Мэдлин, накрыл их и завладел ими — ее ртом, ее телом, ее душой.

Мэдлин не знала, чего ожидать, но никогда даже представить себе не могла такого — жар и полнейшее неистовство, обуявшее их обоих, вырвались из оков и пронеслись сквозь их тела, обратившись ненасытной жаждой соединения.

Джарвис поднял ее и почти бросил на тахту, мгновенно последовав за ней, и их губы на мгновение расстались только для того, чтобы Мэдлин могла вдохнуть. Наслаждаясь ощущением его твердого тела рядом с собой, она извивалась, чтобы прижаться еще теснее. Когда Джарвис оказался на ней, прижав ее к постели, Мэдлин, согнув одну ногу в колене, обхватила ею Джарвиса, чтобы надежнее удержать его при себе, полнее насладиться силой мускулистого тела, вытянувшегося вдоль нее, и своими грудями ощутить стену его груди.

Их губы снова слились, потому что никто из них не хотел отказываться от этого единения, от радости приятного теплого контакта их языков.

Затем руки Джарвиса нашли ее груди, и внимание Мэдлин сместилось — к его прикосновениям, к его искусству, к его одержимости. Джарвис самозабвенно массировал ее груди, а затем в его ловких пальцах оказались ее соски, и Мэдлин застонала, не отрываясь от его губ.

Оторвавшись от груди Мэдлин, его руки спустились ниже и, проведя по ребрам и талии, замерли внизу на бедрах, а потом скользнули под нее, и Джарвис одним движением бедра широко раздвинул ей ноги, оставив Мэдлин открытой и беззащитной — отчаянно, настоятельно и болезненно жаждущей его прикосновения.

Когда его пальцы раздвинули складки ее лона и дотронулись до его гладкой кожи, она едва не зарыдала.

Ее легкие настолько сжались, что она не могла дышать; Мэдлин вцепилась пальцами ему в волосы и, притянув Джарвиса к себе, губами и языком требовала, чтобы он продолжал.

Джарвис не нуждался в поощрении; он уже был полностью в плену страсти. Он представлял себе, что это первое свидание будет спокойной, мягкой инициацией, во время которой он поведет Мэдлин по дорожке к интимности, к сексуальному удовлетворению. А вместо этого здесь были жар и жгучее пламя, прежде ему неведомые, и потребность столь глубокая, что, если бы Мэдлин не была так явно готова, попытка справиться с собой погубила бы его.

Выгнувшись, Мэдлин прервала поцелуй и так завлекающе выдохнула тот воздух, который еще оставался у нее в легких — так возбуждающе и сладострастно, — что Джарвис был потрясен.