Диана Гроу - Невеста викинга Страница 37

Влюбленные каждый день выходили в море, выбирая для ночевок безлюдные бухты. Бренна боялась, что не сможет, просто не успеет объяснить скорым на руку ирландским лучникам, что этот нормандец — ее муж. Их лодку король назвал именем королевы. «Уна» оказалась крепкой и послушной лодкой. На ней Йоранд и Бренна огибали прибрежные скалистые утесы земли Эринов и наконец заплыли в широкое устье реки Шаннон. Постепенно берега сужались, и вот они уже плыли по столь знакомой Бренне реке.

Когда Бренна готовилась к отплытию, отец передал ей одну-единственную карту острова, выполненную на куске кожи, и Бренна, пользуясь своими навыками, как можно точнее скопировала ее. До сих пор то, что она видела, вполне совпадало с картой. Конечно, сомнения возникали, но, судя по символам, старательно срисованным с кожаной карты отца, монастырь Клонмакнойз был уже неподалеку.

— Вам не кажется, что пришло время рассказать все? — спросил Йоранд, разламывая изрядно затвердевшую лепешку пополам и отдавая половину Бренне.

— Рассказать что? — не поняла девушка.

— Какое такое важное дело у вас в монастыре, — пояснил нормандец, жевавший хлеб без особенного аппетита. Он рассматривал расстеленную перед ним карту и задумчиво обводил пальцем очертания острова. — Если бы мы продолжали идти вдоль острова, то сейчас были бы уже в Дублине.

— Но вы обещали, что мы заедем в аббатство.

— Я вовсе не возражаю против этого, — ответил нормандец, прикоснувшись к руке Бренны. — Такое путешествие мне даже интересно, но… — Внезапно его лицо стало серьезным. — Но я полагаю, что время тайн между нами прошло. Так зачем вы так стремитесь в Клонмакнойз?

Бренна вздохнула и убрала руку. Эту тайну она оберегала особенно свято, поскольку с ней рушились вес остальные ее секреты, которыми она постепенно делилась с Йорандом. Однако это был ее муж, и он единственный должен был знать все.

— Я вам рассказывала, что случилось в монастыре два года назад? — спросила она.

Нормандец коротко кивнул.

— Но я не рассказывала, что случилось после. Об этом не знает даже отец.

— Христиане обвинили вас в чем-то? — высказал предположение Йоранд.

Бренна смотрела в его глаза и понимала, что одно ее необдуманное слово, и Йоранд отомстит за нее любому в монастыре.

— Обвиняли, и это были справедливые обвинения, — ответила Бренна. — Если бы я не отправилась тогда к реке, Синид не покинула бы стен монастыря, где она находилась под защитой монахов. Но это еще не худшее. Подлец оставил сестру с ребенком.

Йоранд хранил молчание, в его взгляде тоже ничего не читалось. Вдруг ее позорное признание оттолкнет его от нее? Бренна сглотнула комок в горле и решила для себя, что расскажет все без утайки. Если ее проклянут, но пусть проклянут за правду, а не за ложь.

— Когда я поняла, что Синид ждет ребенка, то попробовала убедить ее избавиться от него.

Сжав ладони, Бренна смотрела вниз, на колени. Она не хотела, чтобы ее руки предательски дрожали. Эта история была все еще жива в ее сердце. Бренна прекрасно помнила, как убеждала Синид совершить прогулку в доли ну реки.

— Там, неподалеку от аббатства, жила одна знахарка, — пояснила Бренна. — Она делала всякие зелья и микстуры. Мы с сестрой ненавидели отца ребенка, а также обстоятельства, при которых он был зачат. — Я думала, что Синид с радостью примет мое предложение.

— Но она не приняла?

— Не приняла, — подтвердила Бренна. — В этом ребенке она видела дар Божий. Она полагала, что из мерзкого и уродливого может родиться по воле Божьей светлое и хорошее. — Бренна совсем опустила голову. — Моя сестра была намного ближе к Богу, чем я, — сказала она. — Синид родила в монастыре. Ее навещали там только монахини, для которых мужчины были под запретом. Роды в монастыре тоже неслыханный случай. Хотя монахини и были добры к моей сестре, их готовность дать совет нам мало помогала.

Бренна рассказала о том, как Синид почти два дня не могла разрешиться от бремени, и тогда аббат смягчился и позвал знахарку. Эта мудрая женщина посоветовала Синид родить ребенка и выкинуть его. Знахарка знала все про то, как в этот мир приходят и как из него уходят. Так что Синид родила здорового ребеночка, но сама выжить не смогла. Она даже не смогла обнять малыша.

Бренна не отрываясь смотрела на пламя костра и, казалось, не видела его. Она вспоминала свежий запах крови и отходящих родовых вод.

— Синид была бледна, как рассвет, — вспоминала Бренна, ощущая, как ее бьет дрожь. — Сестра сказала мне, чтобы я позаботилась о ребенке, а затем, коротко вздохнув, умерла.

— Ваш отец знает, что Синид умерла? — спросил Йоранд.

— Естественно, нет! Если бы король узнал об этом ребенке, Синид и будучи живой умерла бы для своей земной семьи. Король искренне убежден, что Синид — это чистая Христова невеста. Узнай он, что ее осквернил тот нормандец, король не мог бы перенести этого. Так что я не смогла пересилить себя и сказать ему всю правду, как она есть. Пришлось сказать, что жертвой нормандца стала я.

По щекам Бренны текли слезы. Каждая слезинка была наполнена памятью о сестре. Не успевал просохнуть один ручеек, как возникал новый, рожденный болезненными воспоминаниями. Йоранд попытался обнять Бренну, успокоить ее, но она оттолкнула его. Она не заслуживала успокоения в объятиях Йоранда.

— Аббат предложил мне ухаживать за малышом, но я отказалась. Ведь этот маленький демон убил мою любимую сестру. Я сказала аббату, что не хочу даже к нему прикасаться. — Всхлипнув, она прикрыла лицо ладонями. — Я обезумела от печали, и если бы Бог не отвел, то совершила бы убийство. Монахини прятали ребенка от меня.

Йоранд пододвинулся почти вплотную и чувствовал жар, исходивший от ее лица. Однако прикоснуться не отваживался. Бренна продолжала рассказ.

— Сначала я была даже рада, что не вижу малыша. Его вид вызывал у меня воспоминания о том грехе, который я сотворила, — сказала она, обхватывая себя руками. — Тогда эта мысль настолько задевала меня, что я даже не спросила, мальчик ли родился или девочка. А аббат не сказал мне об этом ни слова.

Между ней и Йорандом повисло гнетущее молчание. Почему он молчит, не высказывает ей свои мысли по этому поводу? Бренна пыталась представить себе, о чем думает после ее рассказа муж, но совершенно терялась в догадках. Она сидела, опустив глаза, и боялась увидеть па его лице зловещую тень его мыслей. Сможет ли он понять, как ей тяжело от сознания своей вины?

— Я так и не узнала, что стало с ребенком. Мне так хотелось бы думать, что аббат позаботился о нем. Он тогда говорил мне, что будет лучше, если я ничего не буду знать. Это знание, по его словам, могло внести в мою жизнь смуту.