Трагикомедия бродяги любви - Людмила Вячеславовна Федорова Страница 37

меня прислугу в доме ловко, и навари, и подмети, и постирай, всё сделай, что мать приказала. А она ни разу не разговаривала со мной нормально, она умела только приказывать и кричать, если что-то было не по её. Я ребёнком остро чувствовал разницу между собой и другими детьми, я никак не мог понять, почему к другим детям одно отношение в семье, а ко мне другое, будто я чем-то был хуже других детей. Никакое, ни ласки, ни порки, только лишь приказания, как слуге, мне, конечно, остро не хватало родительского внимания, я чувствовал себя одиноким, не любимым. Сейчас, взрослым мужчиной, я им это простил, но понять родителей так и не могу. Ну, а потом они решили отдать меня на обучение меценату, аббату Гоцци, так как я был способный к наукам мальчишка, и всё благополучно забыли обо мне. Ни одного письма, даже простой записки не прислали, не говоря уж о том, что ни разу не приехали проведать. А я им постоянно, всё время писал, всё ждал ответа, и снова писал, всё ждал чуда. А потом у аббата Гоцци сложилось ещё хуже, я три года учился и жил у него, мало того, что Гоцци дал мне много знаний, хорошее и разностороннее образование, так у нас ещё сложились, очень тёплые милые отношение опекуна и благодарного ученика. Я уже только воскрылял, когда случился неприятный инцидент с его младшей сестрой Гертрудой, взрослой девицей двадцати лет. Вышел очень неприятный для меня унизительный случай, и после ложных обвинений Гоцци вдруг забыл о своей доброте и выгнал меня на улицу на погибель! Если родителей я простил, то ни Гоцци, ни Гертруду никогда не смогу за пережитое издевательство. А что именно случилось…, давай я лучше обойду, есть вещи, которые знает обо мне только лучший друг Ромео, есть такие вещи, которые я не доверяю сразу, да и просто больно вспоминать и рассказывать. Ну, а потом я два года, до шестнадцати лет работал скрипачом в театре господина Бруни за жалкие сорок пять центов. Скажи, Генриетта, милая, по-твоему, юноше в шестнадцать лет этой мелочи хватит на еду на месяц? Нет, конечно! Я пытался подработать слугой, меня не брали никуда, потому что, мол, малой ещё. Уволиться из театра господина Бруни и устроиться в театр, где бы больше платили, я не мог по той же причине, что и подрабатывать слугой. Ну, я и в азартные игры я пробовал зарабатывать, и по-всякому вертелся, а потом придумал одну денежную афёру. Вычитал в книге о ремёслах рецепты стеклодувов, сделал из разноцветного стекла разные сложные геометрические фигуры, потом натёр хорошенько эти разноцветные стекляшки растительным жиром и вышел продавать их за большие деньги, обманывая людей, что это драгоценные камни: алмазы, рубины, изумруды и розовый кварц. Я надеялся, что на заработанные этим мошенничеством деньги, я смогу получить высшее образование и обрести хорошую профессию. Ведь я был способный к наукам, и химии, физике, и три языка иностранных выучил у Гоцци, и я большой любитель сочинять сам, не только переводы делать, мне казалось, что меня могут оценить, если на учёбу у меня будут деньги, но у меня ничего не получилось, стража поймала…

Генриетта, которая всё это время внимательно слушала рассказ Джованни с настоящим ужасом, её сейчас бросила в дрожь история молодого человека, повидавшего столько жестокостей, спросила:

– Ой, а ты не боишься за денежные мошенничества в тюрьму или на помост попасть?

Молодой человек от неожиданного вопроса вскрикнул:

– Свят, свят, свят, Генриетта!!! Что спрашивать такие вещи, конечно, боюсь. Хотя к порке на помосте меня никогда не приговаривали, а из тюрьмы я уже сбегал. Хочешь, расскажу свой метод, мало ли, говорят, что от суммы и от тюрьмы не зарекайся, вдруг пригодится…

– Джованни, милый, ты мне поражаешь! Ты рассказываешь о таких трагедиях и ещё при этом сейчас шутишь! Это ж какое мужество иметь надо! А, правда, как тебе удалось сбежать, и что случилось дальше? – положив свою изящную ручку на руку Джовано, произнесла с искренним интересом Генриетта.

Молодой Казанова продолжил рассказ:

– Понимаешь, я сыграл на жалости охранников. Я, весь такой молоденький, худенький, сижу и тихо всхлипываю с жалобным личиком, они спросили, что случилось, я им там расписал свою тяжёлую долю. Они пожалели. Решили взять меня в свою сторожку покормить, а сами пили вино. А я молчу, кушаю то, что мне дали, а сам тихо стырил запасную связку ключей от всех камер и входной двери! А они меня, когда напились, обратно отвели в камеру, а сами пьяные, уснули. А я спокойно открыл камеру, потом дверь на улицу и сбежал. Конечно, этот старый скряга и брюзга Бруни выгнал меня, и я ночевал под мостом. А потом я хотел заработать на хлеб хотя бы после такого фиаско уличными азартными играми на деньги, но все заметили, что я смухлевал и хотели прибить прям там. И спас меня от такого печального финала мой нынешний лучший друг Ромео. Он раскидал их, принёс меня к себе, смазал ссадины и синяки. Я, конечно, знаю это только с его слов, сам я был без сознания, но, знаешь, по его крепкому телосложению прекрасно верится, что он мог с лёгкостью раскидать несколько пьяных хулиганов и притащить меня, забитого и чумазого мальчишку, к себе в комнату. Там мы познакомились, поговорили по душам и только потом я додумался спросить, а где собственно мы. И когда я услышал, что мы в борделе, а он работает куртизаном и предлагает и мне заняться древнейшей профессией, мне совсем тяжко стало. Ну, ничего, справился и с этим ударом жизни, нужно было выжить, другого выхода не было. А потом этот замкнутый круг я так и не могу прервать. Начал-то ради выживания, а потом, когда стал старше и появились деньги, я стал тщетно искать способ порвать с блудным образом жизни и найти хорошую работу, я и секретарем пытался устроиться, и библиотекарем, пытался поступить учиться, а уж сколько я свои медицинские книги, переводы и художественные сочинения пытался продвинуть в издательство! Но, нет, никого мой ум не интересовал, мне недвусмысленно намекали, что с оскандаленным куртизаном никто не хочет связываться. Не зря говорят: «береги честь с молода», а я, получилось, опозорил юным себя, вот и пошла, крутиться жизнь авантюриста волчком. Правда, из борделя мне удалось выбраться, жить самостоятельно, без хозяина, выходит в свет, стать «элитным» куртизаном. А помогло мне то, что я спас жизнь сенатору Маттео. Так вышло, что мы