Марджори Фаррелл - Игра лорда Эшфорда Страница 38

– Каковы ваши планы?

– Пару дней побуду здесь, раздам самые неотложные долги, а потом заберусь в Эшфорд. Мне надо туда вернуться. Самое время подумать о своих обязанностях.

– А что, играть больше не будете? Рад это слышать, Тони. Столько молодежи погибло из-за азартных игр.

– Мне кажется, что я получил хороший урок, Бейн.

– Нам будет не хватать вас в Европе, капитан Варден, – сказал Бейн, протягивая на прощание руку. Тони уже заворачивал коня.

Тони пожал протянутую ему ладонь, преисполненный благодарности за дружбу и веру в него.

– Благодарю вас, сэр, – сказал он, и комок стоял у него в горле, когда он выезжал из парка.

После ужина, отпустив камердинера, Тони стал размышлять: в самом ли деле он усвоил урок? Он потянулся к книге, к одной из тех, что прислала Джоанна в Ньюгейт. К несчастью, подвернулся опять тот стоик – Марк Аврелий. Сочинение мисс Остин было им давно прочитано. Ну что ж, пусть будет философия. Однако сосредоточиться на умозрениях римлянина Тони оказалось не по силам. Вместо слов его глаза видели не буквы, а цифры.

– Тридцать. Один apres.

В ушах звучали голоса банкометов, перед глазами мелькали руки, ловко тасующие колоды карт, а все существо его трепетало от возбуждения. Деньги ему вернули. Все шестьсот фунтов стерлингов. Что, если он возьмет всего сотню и отправится на улицу Сент-Джеймс? Пара часов за карточным столом – никакого вреда от этого, конечно, не будет. И ему всегда рады.

Но он же обещал Клодии. И, давая слово, собирался сдержать обет. Правда, теперь все поменялось. Какое значение имеют все эти клятвы, когда Клодия мертва? Когда не осталось у него никакого другого пути, кроме одного: плестись черепашьим шагом по тропе, проложенной основательным братом, чтобы спасти Эшфорд так, как это виделось Неду. Ну что дурного в том, что он хочет забыться на несколько часов в своей жизни?

Долго он сидел так, с душой, раздираемой противоречивыми чувствами. Всякий раз, когда он уже готов был швырнуть трактат римского императора в огонь, а потом одеться и выбежать из этих тоскливых комнат на улицу, променяв их на уютное убранство игорного дома, где его ждет теплый прием и где он позабудет о тягостном своем положении, – тогда перед глазами вставало лицо Клодии. Она верила в него, и она любила его.

“Но она умерла, и какая ей теперь разница, что я делаю? ” – как бы уговаривала одна часть его души. Но тут перед глазами возникло лицо Джоанны. Друг его старый, и она тоже почему-то верила в него. И дурной славы не побоялась, явившись к нему тогда в ту дыру, которая словно перенесена на эту землю из преисподней и в которую его засунули. Джоанна и Нейлора наняла. Как же может он теперь обмануть этих женщин?

В конце концов он рухнул в постель в полном изнеможении. Он выдохся, растратил все силы на борьбу с собой. Утром, обнаружив на правой руке красные ссадины, он сначала удивился, но потом вспомнил, что, когда искушение становилось совершенно невыносимым, он впивался в ладонь зубами, едва не прокусывая кожу до крови.

24

Когда в то утро ему доставили приглашение от Баррандов, он поспешил отправить свой отказ. Страшно было подумать даже, как он окажется вместе с ними лицом к лицу. Особенно мучительной была мысль о встрече с Джоанной. Он питал к ней самую глубокую благодарность, но ему было стыдно, что женщине, с которой его связывала только дружба, пришлось хлопотать о его освобождении. И вообще, он уже все для себя решил: лучше ему навсегда проститься со светским обществом.

Но когда ему принесли записку от Джоанны с угрозой явиться к нему собственной персоной, если он не соизволит пожаловать к ним на ужин, это задело его за живое. “Черт ее знает, – думал он, разрывая записку надвое и швыряя клочки в камин, – возьмет и прибежит сюда, с нее станется”. Она и не то может. Она уже рисковала своей репутацией ради него. Ну чего бы ей, его подружке по детским проказам, не вырасти тихой, скромной барышней? Нет же! Ей вздумалось превратиться в настырную, упрямую, твердо стоящую на своем барыньку – сущая ведьма, прости Господи! Он поторопился отправить ответ, согласившись прийти только на ужин.

Получив ответ Тони, Джоанна обрадовалась и почувствовала большое облегчение, а то ее уже начинали мучить сомнения: не слишком ли далеко она зашла? К этому вечеру она готовилась очень тщательно: долго перебирала наряды, остановив, наконец, свой выбор на шелковом платье абрикосового цвета. Это неожиданное щегольство было так непохоже на Джоанну, что ее горничная не удержалась и пожаловалась экономке:

– Можно подумать, будто что-то необыкновенное стряслось! А всего-то лорд Эшфорд обещал прийти вечером. Словно моя госпожа не знает его чуть ли не с пеленок.

Экономка на это ничего не сказала, но про себя подумала: “И могла бы я поспорить на что угодно, что с тех пор, как она его знает, с тех пор и влюблена в него”.

Поначалу Тони никак не мог решить для себя, хорошо это или плохо, что застолье семейное. Начали, разумеется, с общих фраз. Мол, какое это счастье, сэр, что вы на свободе. Но после того, как набор быссмысленных любезностей был исчерпан, за столом воцарилось неловкое молчание, которое продолжалось до тех пор, пока Тони сам не прервал его, нарушив негласный запрет на прикосновение к той теме, которая одна только и волновала собравшихся.

– Да, леди Барранд, то, что у вас на столе, – воистину пища Богов. Особенно после тюремной пайки.

– Что, Тони, там в самом деле так ужасно? – сочувственно откликнулась на его похвалу хозяйка и потянулась к страдальцу, чтобы потрепать его по руке.

– Да нет. Ну, что там… конечно да, – согласился он. – Мне еще повезло, что я сумел за свои деньги обзавестись отдельной камерой. Только и остается надеяться, что всего этого я больше никогда не увижу.

– Да тебе это вроде бы не грозит, Тони, – включился в беседу отец Джоанны.

– Магистраты посулили, что я буду сразу арестован, как только появятся еще какие-нибудь доказательства против меня.

– Ну, это мы еще посмотрим. Я возлагаю большие надежды на господина Нейлора. Должен же он найти хоть что-нибудь, – очень по-деловому заявила Джоанна, которую в дрожь бросало от одной мысли, что Тони опять запрут в Ньюгейте.

– Мне очень стыдно, но я до сих пор не поблагодарил вас за то, что вы решились нанять этого человека, – сказал Тони, смутившись. – Однако очень тяжело принимать столь великодушные дары.

– Ерунда, – успокоил его лорд Барранд. – Мы же старые друзья, да еще соседи. Как же иначе? И потом, это все Джоанна придумала.

– Да, я знаю, – убитым голосом ответил Тони.

Джоанна посмотрела на него. Ей и в голову никогда не приходило, каково ему терпеть ее вмешательство в его дела. Она сразу взялась за дело, и все шло у нее от самого сердца. Однако она знала, что среди мужчин бытуют странные представления насчет чести и гордости. И тут до нее дошло, что все эти предрассудки – не пустое место для Тони. Что, хоть они и дружат с детских лет, Тони не хочет быть ей обязанным. Ему, чего доброго, может показаться, что теперь он с нею вовек не рассчитается. И вот тут ей стало по-настоящему скверно. Этого она точно не хотела. Она хотела только помочь ему.