Дебора Макгилливрей - В ее постели Страница 38

– Я нахожу, что ходячие слухи не более надежны, чем летающие лошади. Хотя часто они содержат зерно истины. – Взгляд Деймиана обратился на хлеб, сыр и вино на столе. – Мне и вправду нездоровилось. Спасибо, что спросили. Иди, Эйтин, сядь и поешь.

Шеллон встал и предложил ей стул. Эйтин заставляла себя делать уверенные, неторопливые шаги, поскольку желудок оставался неспокойным. Она не понимала, что за игру затеял Деймиан Сент-Джайлз. Он отрезал ломтик сыра и протянул его Эйтин:

– Вот, миледи. Сыр мягкий и вкусный. – Он подтолкнул ногой скамейку для Кэмпбелла: – Садись, присоединяйся к нам.

Динсмор колебался, глядя на англичан, затем наконец сел на скамью.

Деймиан настаивал:

– Ты должна поесть, Эйтин.

Мысль о еде заставила ее содрогнуться.

– Мне что-то не хочется, милорд. Желудок противится.

Он пожал плечами.

– Видишь… бедняжка, она все еще плохо себя чувствует. Надеюсь, проклятая изнурительная болезнь обошла стороной твои владения, Динсмор. Единственные здесь, кого этот странный недуг не затронул, это парни, – он указал на братьев, – и их воспитатель. Я только этим утром узнал о проделках, которые они устраивали, пока я лежал в постели, и теперь обдумываю надлежащую форму наказания за их озорство. Эйтин утверждает, что они просто непоседы и им нужно на что-то тратить свою энергию. Разумеется, как новый хозяин, я позабочусь об их обучении…

Три головы повернулись к Деймиану, но его суровый взгляд быстро заставил тройняшек опустить глаза в тарелки. Эйнар нахмурился, но продолжал с любопытством смотреть на Рейвенхока. Кэмпбелл же воспринял новость не так спокойно. Он вскочил на ноги, перевернув скамью.

– Ну хватит этой глупой болтовни и фарса. Я требую встречи с Лайонгленом. Я приехал по поручению Эдуарда и хочу удостовериться, что Лайонглен здоров.

Деймиан откинулся на спинку кресла.

– Эдуарда? Не короля Эдуарда, конечно же? Он знает, что я здоров и выполняю здесь его приказы.

– Не вы! Гилкрист Фрейзер, – заорал Динсмор так, словно разговаривал со слабоумным.

У Деймиана был такой вид, будто он только сейчас понял, о чем толкует Динсмор.

– А, вы имеете в виду моего дедушку…

– Дедушку! – Лицо Динсмора покраснело от раздражения. – У Фрейзера не было внуков. Это всем известно!

Деймиан развалился в кресле.

– Вообще-то были. Моя мать – дочь Гилкриста. Конечно, он был недоволен, когда она вышла замуж за норманнского рыцаря, и вычеркнул ее из своей жизни. Однако Эдуард оказался достаточно добр и позаботился, чтобы грамота на Лайонглен перешла ко мне.

– Вам!

Деймиан закрыл глаза и потер лоб словно от боли.

– Да что вы все время так кричите, Кэмпбелл? Я еще не совсем оправился после болезни. У меня болит голова.

– Что это еще за спектакль? Дедушка? Грамота…

Деймиан фыркнул.

– Вообще-то я не обязан вам ничего объяснять. После того как мой дедушка умер…

– Умер!

Деймиан метнул в Кэмпбелла гневный взгляд.

– Повторяю еще раз – сядьте и разговаривайте спокойно, или я прикажу своим людям выбросить вас за ворота. Теперь я – Лайонглен. Эдуард пожаловал мне грамоту по праву рождения. Я принял управление. И все в замке были больны. Конец моего объяснения – и моего терпения.

– Эйтин, что это за вранье? – потребовал ответа Динсмор. – А что насчет слухов о твоем замужестве?

– Никакого вранья, Кэмпбелл. Держи свой язык за зубами, иначе рискуешь лишиться его. – Он поднес руку Эйтин к своим губам. – Я Лайонглен. Эйтин – моя супруга. И ты исчерпал наше гостеприимство.

Разинув рот, Эйтин уставилась на нового хозяина в полной уверенности, что он сошел с ума.

Глава 11

Эйтин бросилась в спальню прямо к ночному горшку. В желудке ничего не было, поэтому все ограничилось рвотными позывами. К счастью, горшок оказался чистым! Это было бы последней каплей. Эйтин попыталась проглотить тошноту, но когда подумала было, что справилась с ней, все внутри всколыхнулось и забурлило. Наконец, дотащившись до таза с водой, Эйтин зачерпнула немного рукой и попила, а потом ополоснула лицо.

Почувствовав себя чуть лучше, она стала мерить шагами комнату. Когда тревоги и неприятности стали давить на сознание, поднялась паника. Дабы противостоять ей, Эйтин стала бить себя ладонью по лбу, позволив боли отвести растущее беспокойство.

– Дура! Дура! Дура! Я проклята! Обречена! Боги всласть потешились надо мной! Я позабавила их этой безмозглой путаницей, в которую влезла. Уна! Проклятая старуха, где же ты? Может ли быть что-то запутаннее этой ситуации? Его внук! Все это время я строила замыслы и планы, пытаясь сохранить Лайонглен от посягательств Кэмпбеллов, Коминов и Брюсов… а у Гилкриста есть внук! О, черт бы все… У-у-на!

«Эйтин, у меня нет наследника. Ты, и только ты, можешь спасти Лайонглен, защитить наших людей». Гилкрист повторял ей эти слова снова и снова, пока угасал, слабея с каждым днем.

Старый Гилкрист Фрейзер был так добр к ней и ее братьям, после того как они потеряли родителей во время лихорадки. Он взял их к себе и предоставил им свою защиту. То, что у него, как оказалось, был ребенок и что он полностью и навсегда отрекся от дочери, заставило Эйтин посмотреть на человека, которого она любила и которым восхищалась, в ином свете. Трудно было постичь, что он так ненавидел свою дочь и рожденного ею сына настолько, что отвергал сам факт их существования. Никогда в жизни Эйтин бы не подумала, что Лайонглен, которого она знала, способен на такое жестокосердие. Эта мысль расстроила ее, и Эйтин подумала, что вся ее жизнь построена на запутанной лжи.

– Уна!

Наконец вплыла знахарка. Старуха, казалось, ходила не как все люди, а словно скользила с места на место. Не в настроении для этих ведьминских фокусов, Эйтин нахмурилась.

– Ты знала, что существует внук? – обвиняюще спросила она.

Уна оставила ее вопрос без внимания и принялась смешивать зелье. Затем протянула чашку Эйтин:

– Выпей-ка. Это поможет справиться с беспокойством и облегчит душу.

– Смерть облегчит мою душу! Тогда мне не будут досаждать три братца-остолопа, глупый викинг и старуха, которая все от меня скрывает. Ты хоть представляешь, какая, черт возьми, неразбериха творится в моей жизни? Рейвенхок – мужчина, который был в моей постели, теперь новый хозяин здесь.

Уна вздохнула и протянула чашку:

– Ты слишком возбуждена. Это нехорошо для ребенка. Выпей.

– Для ребенка? – Эйтин почти забыла о ребенке, которого носит, настолько была расстроена Динсмором, Драконом и его проклятым кузеном. Она прижала ладонь к животу и застонала.

– Ох, прекрати так изводить себя и выпей это, Эйтин Огилви. – Уна прибегла к тону, которым мать говорила бы со своим ребенком.