Джоанна Линдсей - Будь моей Страница 39

Ее стон был не слышен, потому что Василий заглушил его поцелуем, и теперь его рука, как чашей, прикрывала то место ее тела, из которого исходил жар, приближавший Александру к краю бездны, и он знал это и никогда еще не чувствовал такого острого удовлетворения от ответной реакции женщины, от ее готовности отдаться ему…

Василий мог овладеть ею тут же на земле, и Александра позволила бы ему это. И когда Гордость Султана ткнулся в них мордой несколькими безумными мгновениями позже, это чудовищное открытие обожгло их, и они оба вскочили на ноги.

Теперь Александра чувствовала себя униженной тем, что граф заставил ее испытать, и она закатила ему звонкую пощечину. Однако ей следовало бы прежде подумать, потому что тут же последовал ответ — Василий ударил ее несильно, но достаточно ощутимо, чтобы привести в состояние шока.

— Ну что же, — заметила она сухо, — конечно, вы не достигли никакой цели.

Василий не мог унять дрожь и желал только одного — снова сжать ее в объятиях. Как она смеет стоять тут с таким видом, будто ее ничуть не затронуло то, что минуту назад произошло между ними? Что же касается пощечины, она зря выбрала момент, когда он вне себя.

— Кричи на меня, сколько душе угодно, дорогая, но только когда в следующий раз тебе захочется меня ударить, помни, что я дам сдачи, — пообещал он.

— Сдачи?

Граф медленно покачал головой:

— Нет, пожалуй, вместо этого я затащу тебя в кусты и займусь с тобой любовью.

Она, должно быть, сошла с ума, раз не попыталась сменить тему:

— Почему же ты сейчас этого не сделал?

— Я честно предупредил тебя, чтобы выслушать твое мнение и узнать, каков твой выбор.

— И ты сделал бы это, даже если бы я сопротивлялась?

От его улыбки повеяло холодом:

— Безусловно.

— И тебе известно, как это называется, верно? — подчеркнуто презрительно спросила она.

— Когда тебя честно предупредили? Я бы назвал это приглашением.

Александра не сомневалась, что на такую серьезную угрозу Василий решился только потому, что его поползновение не увенчалось успехом, и эта угроза превзошла все ее ожидания. Ее не беспокоило, что придется снова дать ему пощечину, Александра дала себе слово, что любой ценой удержится от этого. Но нельзя было позволять ему поцеловать себя — она должна была избежать этого поцелуя, вызванного всего лишь досадой на то, что его лишили возможности развлечься с женщиной, — и ни в коем случае не допускать впредь этих поцелуев, приводивших ее в состояние безоговорочного подчинения.

Отныне придется быть снисходительнее, иначе она рискует усугубить его ощущение поражения, и тогда граф снова вспомнит о своих правах и может даже попытаться соблазнить ее, если довести его до отчаяния, а она до сих пор помнит эту его особую улыбочку, когда он шептался с бабенкой в трактире. Александре вовсе не хотелось бы, чтобы граф обратил свои чары на нее. И как ни была ей ненавистна мысль об отступлении, она сделала над собой усилие и бросила:

— Ну и ступай. Катись обратно в этот городишко и найди себе там шлюху. Проведи с ней хоть весь день, а мы подождем тебя в следующем городке!

Но Василий отчего-то не слишком обрадовался, получив это милостивое разрешение на вольную жизнь.

— Нет, я так не думаю, — протянул он задумчиво, и взгляд его скользнул по ее груди, — лучше я дождусь, пока ты снова ударишь меня.

Александра скрипнула зубами, чувствуя, что краснеет. Больше всего ей хотелось снова ударить его — и никто на свете не заслуживал этого больше, чем Василий.

Отбросив предосторожность, она поддразнила его:

— Мудрое решение, Петровский, мудрое. Проку от него тебе, конечно, не будет, но тем не менее оно верное — потому что, возможно, я и передумала бы, как только ты ушел. И как бы ты выглядел со своей шлюхой, если бы я нагрянула в самый решительный момент?

— Кто-нибудь уже говорил тебе, моя радость, какой сукой ты можешь быть? — спросил Василий обманчиво вялым и ленивым тоном, и в глазах снова зажегся этот опасный блеск.

С такой же фальшивой сладостью Александра ответила:

— Стараюсь, милый. — И резко отвернулась от него к своему коню.

Граф протянул руку, чтобы удержать ее, но Александра этого не заметила, и неизвестно что бы могло случиться в следующую минуту, но тут их уединение было нарушено.

Во-первых, Александра увидела, почему Гордость Султана так настойчиво тыкался в нее мордой — он хотел обратить на себя внимание: жеребец Василия подобрался к нему слишком близко и начал покусывать за задние ноги. Во-вторых, ее внимание привлекло нечто еще худшее, однако в глубине души Александра этого ожидала.

Братья Разины все-таки отправились вдогонку, и, по-видимому, спутники Василия последовали за ними, чтобы предотвратить стычку; всадники оказались как раз между дорогой и деревом и, столкнувшись, буквально покатились по земле.

Василий выругался сквозь зубы и бросил на Александру мрачный взгляд.

— Погляди, что произошло по твоей милости, — обвиняющим тоном проворчал он.

— По моей? Неужели ты думаешь, что мои казаки стали бы сидеть сложа руки, увидев, что ты меня ударил?

— Я тебя не ударил.

— А как это называется? — спросила она, усаживаясь в седле.

— Да я просто похлопал тебя по щеке, чтобы привлечь твое внимание. — Василий вскочил на своего жеребца. — Если бы я тебя ударил, ты бы уже валялась на земле, и, кстати, это недурная идея.

Это была последняя капля.

— Тебе повезло, что Терзая не было со мной, иначе твоим людям пришлось бы провести остаток утра на твоих похоронах, вместо того чтобы лечить свои синяки. И, черт возьми, следи за своей проклятой лошадью!

Александра кричала во все горло, потому что они оба мчались, чтобы положить конец потасовке, и ей удалось обогнать его.

— Если твоя кляча будет кусаться, я напущу на него Гордость Султана и надеюсь, что в эту минуту ты будешь в седле!

— Алин!

— Что?

— Любую агрессию с твоей стороны, так же как и вызванную по твоему знаку, я буду считать равноценной пощечине.

Она замолчала.

Глава 17

— Черт бы побрал это все, — говорил Василий Лазарю, когда, отделавшись от спутников, они выехали вперед, — я хотел доказать самому себе и этой маленькой дикарке, что я могу это сделать.

Лазарь, ничуть не удивленный, кивнул: знавший все слабости и заскоки, все недостатки и достоинства графа, он понимал его лучше, чем кто бы то ни было.

Василий встретил Клавдию Шевченко вскоре после того, как они перевалили через Карпаты, когда в нем еще не остыло негодование из-за того, что его вынудили предпринять это дурацкое путешествие. И он провел целую неделю с этой дамой не потому, что не мог противостоять ее очарованию, а лишь для того, чтобы доказать — ив первую очередь, самому себе, — что помолвка никак не повлияет на его эгоистический образ жизни.