Джоанна Линдсей - Люби меня вечно Страница 39

— Он слишком хорохорится, — ответил Джиллеонан. — Слишком настойчиво уверяет, что слышал именно твой голос. Не просто шотландца, а именно тебя. А где, спрашивается, он мог раньше слышать твой голос, когда работает не на общей конюшне, а на той, где держат лучших чистокровок для развода?

— Сам удивляюсь. Ведь я единственный раз подошел к этим лошадям вчера утром, когда мы забрели к кругу для выездки.

— Ага, когда ты ни с того ни с сего накинулся на виконта. Или на то была причина, которой ты не хочешь поделиться с нами, глупыми горцами?

Лахлан вздохнул. Он понимал, что Джиллеонан обижается на то, что он что-то от него скрывает, но не мог объяснить причину, заставившую его наброситься на Говарда Кэнстона, потому что и сам не знал. Было бы абсурдно говорить о ревности, хотя такое объяснение казалось наиболее логичным, — так что он вообще не желал обсуждать эту тему.

В ответ Лахлан только сказал:

— Не ломай себе голову, Джилл. Я уже и сам забыл, что случилось. Залил спиртным, так сказать.

Его собеседник рассмеялся, чего и следовало ожидать. Дальнейший разговор придется отложить до тех пор, пока Лахлан сам разберется в происшедшем, — если это когда-нибудь произойдет. Сейчас надо было переходить к более важным вопросам.

— Что до конюха, то ты постарайся незаметно за ним следить. Обращай внимание на то, с кем он разговаривает, куда ходит, чем занимается в свободное время. Поговори с теми, кто с ним вместе работает. Выясни, не приходили ли к нему в последнее время какие-нибудь… необычные люди.

— О чем это ты думаешь?

— Точно не знаю, но возможностей сколько угодно. Молодой Билл и сам может быть вором. Те, кто работает на конюшне, знают, когда вокруг никого не бывает.

Джиллеонан медленно покачал головой.

— Нет, мне показалось, что у него не хватит ни ума, ни храбрости самому пойти на такое. Скорее он может выполнять чьи-то приказы.

— Да, может быть и такое, — согласился Лахлан. — Или ему просто заплатили, чтобы он навел на кого-нибудь подозрения, чтобы у настоящих воров было больше времени замести следы. Хотя не могу Понять, с чего ему вздумалось выбрать именно меня.

— А я могу. — В ответ на вопросительный взгляд Лахлана Джиллеонан пояснил:

— Думаю, здесь уже все слыхали о том, что ты был разбойником, — по крайней мере прислуга. Их светлости об этом открыто говорили, когда ты только приехал, а слуги были поблизости и слышали больше, чем им следовало бы. Это горячо обсуждали на кухне — во всяком случае, Ранальд так утверждает. А уж ему ли не знать: девица, с которой он проводит время, помогает кухарке, так что он часто там бывает.

— Ну, это никак не сужает границу поиска! — ехидно заметил Лахлан.

Джиллеонан ухмыльнулся.

— Конечно. Просто твое имя первым пришло на ум. Герцог поэтому и не искал других подозреваемых. Но мы в этой истории разберемся, не тревожься.

— Я ничуть не сомневаюсь, — согласился Лахлан, несколько покривив душой. Джиллеонан кивнул:

— Я велел Ранальду обшарить все окрестности и побывать во всех ближайших деревнях, поискать места, где могли бы спрятать лошадей. Я думаю, пусть он пока этим и занимается. Если учесть, в какое время была совершена кража — ведь вскоре все уже начали вставать и отправляться на работу, — то скорее всего лошадей далеко отсюда не увели, иначе вора или воров заметили бы.

— Верно. Вот почему я предлагаю, чтобы в следующие несколько дней вы выходили рано поутру на ближайшие дороги, — сказал Лахлан. — Очень вероятно, что те, кого вы встретите, ходят там каждый день. Их можно будет расспросить, не видели ли они чего-нибудь.

— Хорошая мысль. В этом я Ранальду помогу, потому что тут речь идет всего о паре часов. Если выйти позже, все уже будут на работе. И у меня останется целый день на то, чтобы следить за Биллом Эйблзом.

— Лошадей отыскать будет легче, чем найти вора, но если нам посчастливится, мы можем застать его при них. Лошади сами по себе еще ничего не докажут, но по крайней мере у нас будет больше сведений и мы узнаем место, куда обязательно вернутся воры. Еще есть вероятность, что конюх, если он с ними связан, наведет нас на них.

— Да, я буду за этим следить, не сомневайся, — уверил его Джиллеонан.

— Прекрасно. Я и сам к нему заявлюсь, как только буду в состоянии на него нажать. Сейчас я, наверное, не вызову ничего, кроме презрения — с моей-то физиономией. Ею хорошо пугать горничных в темных коридорах, больше она ни на что не годится.

— По правде говоря… — Джиллеонан собирался сказать что-то ободряющее, но в конце концов признался:

— Угу, пока лучше не стало.

Лахлан рассмеялся:

— Мои глаза и зеркало говорят то же самое. И испуганный вид горничной, которая принесла мне сегодня утром завтрак.

Джиллеонан поморщился.

— Я и не подумал — а ведь тебе придется на время отложить свое ухаживание.

— Да уж, — согласился Лахлан.

Но на самом деле он всерьез ни за кем и не ухаживал — просто потому, что не мог выбросить из головы Кимберли и решить, которую из юных леди, находящихся в Шерринг-Кроссе, ему следует выбрать. По правде говоря, ему хотелось ухаживать только за Кимберли.

Он знал, что это безнадежно — она дала ему ясно понять. Но это было до того, как она пришла ночью к нему в комнату и так нежно за ним ухаживала. А потом утром за него вступилась. Конечно, она разговаривала с ним холодно и резко, но ему стало казаться, что это всего лишь поза. Она все время старалась вести себя, как того требуют правила приличия, но у нее это часто не получалось.

Лахлан улыбнулся. Ему страшно нравилось, когда у Кимберли это не получалось, а когда получалось — ему было смешно. Ей очень нелегко бывает сдерживать свой норов, очень нелегко.

Кимберли отказалась помочь ему оправдаться самым простым способом, но он и не думал, что она зайдет так далеко. Однако под конец она все-таки предложила ему помощь. Так что, может быть, она изменила свое отношение к нему? Ему надо точно это выяснить. Он не отказался бы жениться на Кимберли Ричарде.

Кого он обманывает? Ему с каждым днем становится все более ясно, что он хочет на ней жениться.

Глава 29

Билл Эйблз оказался долговязым молодым человеком с курчавыми черными волосами и большими подслеповатыми голубыми глазами, придававшими ему немного потерянный вид. С первого взгляда его хотелось пожалеть — даже не зная, почему. Но это чувство исчезало, как только проявлялась его самоуверенность.

Увидев его в первый раз, Кимберли посчитала его таким разнесчастным, что даже засомневалась, следует ли к нему подходить. Пришлось напомнить себе, что человек этот солгал: она точно знала, что Лахлана на конюшне не было, а конюх клялся, что был.