Виктория Холт - Избранницы короля Страница 39

— Ах, опять вы шутите!.. Я уже не представляю вас без этого вечного подшучивания над самим собою; впрочем, оно ведь и придает общению с вами неотразимую прелесть... Карл, если мне удастся убедить папу, что я намерена посвятить себя служению католической вере, то я ведь смогу попросить его о покровительстве для Португалии?

— Конечно, сможете. Не сомневаюсь, что он, не раздумывая, предоставит его в обмен на такую жертву с вашей стороны.

— О Карл, так вы... согласны? Двумя ладонями он нежно приподнял ее лицо.

— Я король протестантской страны, — сказал он. — Как вы думаете, что скажут мои министры, узнав, что я разрешил вам отправить такое послание?

— Не знаю.

— Друг мой, англичане не желают более видеть католиков на английском престоле. Они твердо решили это для себя более ста лет назад, в год смерти Марии Кровавой, память о которой не скоро изгладится из протестантских сердец.

— Я поняла, Карл. Вы правы. Я не должна была обращаться к вам с такой просьбой. Забудьте об этом.

— Каким образом вы намеревались передать свое письмо в Рим?

— Я хотела послать его с Ричардом Беллингсом. Это один из придворных; я вполне ему доверяю.

— Я вижу, что положение вашей страны очень вас тревожит, — мягко сказал он.

— О да! Знай я, что там все в порядке, моему счастью не было бы предела.

«Какая она славная, милая, — думал он, — и как любит меня...» Ему хотелось что-нибудь сделать для нее. Точнее, он готов был сделать для нее все что угодно. Письмо в Рим? Почему нет? Разве оно кому-то помешает? Никто даже не узнает, что оно отправлено. Зато как она будет довольна!.. А вдруг

благодаря этому посланию королева-регентша и впрямь обретет покровительство папы? Бедная Луиза, она, верно, совсем измучилась там, между своим придурковатым сыном, королем Португалии, и испанцами, грозящими свергнуть их обоих с престола... Ему же от этого не будет никакого вреда. Да и какой вред в обещаниях? Карлу очень хотелось доставить Екатерине радость и тем хотя бы отчасти загладить свою вину перед ней.

— Милая супруга, — с улыбкой сказал он, — я прекрасно понимаю, что не должен сейчас говорить вам «да». Но вы изложили свою просьбу так мило и так смиренно, что мне нелегко вам отказать.

— Довольно, Карл, забудем этот разговор. Мне не следовало его даже начинать.

— Вы ведь просите меня не о деньгах или драгоценностях, как можно было бы ожидать. Вы счастливы уж тем, что дарите мне свою любовь, — и это услаждает мое сердце. Но и я хотел бы хоть что-нибудь дать вам взамен.

— Вы мне... хоть что-нибудь? Но вы уже дали мне огромное счастье, о каком я не могла даже мечтать!..

— Тем не менее я намерен сделать вам еще один подарок. Приняв его, вы доставите мне огромное удовольствие. Итак, пишите свое послание. Но отправьте его так, чтобы ни одна живая душа не знала о моей причастности к делу, иначе вся затея окажется бессмысленной. Расскажите папе о своих благих намерениях, попросите покровительства. Да-да, Екатерина, такова моя воля!.. Ибо я жажду видеть вас счастливой.

— О Карл!.. Я плачу — потому что мне совестно отягощать просьбами того, кто дал мне уже так много... Я плачу, Карл, ибо не могу уразуметь, за что Господь ниспослал такое блаженство именно мне...Он обнял ее и нежно поцеловал.

Когда Екатерина благодарно прильнула к нему, он вспомнил о бумаге, дожидавшейся в его кармане удобного момента, и, ласково потрепав ее по плечу, высвободился.

— Кстати, есть один небольшой вопрос, требующий вашего внимания.

Он извлек небольшой свиток из кармана.

— Что там? — заглядывая ему через плечо, спросила она.

— Изучите это на досуге, — отвечал король, подавая ей бумагу. — Это всего-навсего список дам, коих я рекомендую Вашему величеству принять к себе на службу.

— Хорошо, я его просмотрю.

— Желательно сделать это после, когда супруг уже не будет ласкать ваш взор своим присутствием, — с улыбкой заметил он. — Впрочем, вы убедитесь, что все это весьма достойные дамы, желающие служить своей королеве. Я ведь знаю свой двор гораздо лучше, чем вы могли узнать его за столь короткий срок, а потому уверен, вы с радостью примете все мои предложения.

— О, разумеется!..

Она убрала свиток в выдвижной ящик стола, после чего король и королева, взяв с собою нескольких придворных, отправились бродить по дворцовым садам и паркам.

Лишь несколько часов спустя Екатерине представилась возможность просмотреть предложенный ей список.

Она развернула свиток — и в ту же секунду сердце вдруг замерло у нее в груди, а кровь прилила к лицу и тут же отхлынула от него.

«Этого не может быть!.. — бессмысленно крутилось в голове. — Это дурной сон...»

На первом месте в предложенном королем списке стояло: «Барбара, графиня Кастлмейн».

Через некоторое время, трепеща от страха и отвращения, она окунула перо в чернила и решительно вычеркнула ненавистное имя.

Войдя к королеве, король отослал всех приближенных, чтобы поговорить с нею с глазу на глаз.

— Я заметил, — с подчеркнутой учтивостью начал он, — что из списка дам, рекомендованных мною для службы при королеве, вы вычеркнули одно имя.

— Да, — сказала Екатерина. — То было имя леди Кастлмейн.

— Именно так. Дело в том, что я обещал этой даме место фрейлины.

— Я не приму ее на службу.

— Но ведь я уже сказал вам: я обещал ей это место.

— Я не приму ее на службу, — повторила Екатерина.

— Отчего же, позвольте узнать? — осведомился король с новой, незнакомой Екатерине холодностью в голосе.

— Оттого, что мне известно о ваших прошлых взаимоотношениях с этой дамой, и было бы неприлично после всего принимать ее на службу к королеве.

— Я считаю это приличным; и, кроме того, это назначение уже обещано ей.

— Разве дама может быть назначена фрейлиной королевы против желания королевы?

— Екатерина, вы сами назначите ее своей фрейлиной — потому что я вас об этом прошу.

— Нет.

Глядя на ее красные, заплаканные глаза и опухшее от слез лицо, Карл вспоминал все жертвы, на которые он пошел ради нее. Целых два месяца он изображал из себя любящего супруга — не потому, что она возбуждала в нем какое-то особенное желание как женщина, но единственно из жалости к ней. Щадя ее чувства, он ни разу даже не напомнил ей о том злополучном обмане с приданым. Наконец, не далее как вчера он позволил ей написать в Рим — чего, разумеется, не следовало делать ни в коем случае, но он, ради ее удовольствия, все же согласился на это. И вот теперь, когда он просит ее об одной-единственной услуге — потому что сам в минуту слабости дал опрометчивое обещание женщине, пугавшей его вспышками своей ярости, — Екатерина не желает сделать и шага ему навстречу.