Натали Питерс - Опасное наваждение Страница 4

– Проклятая маленькая ведьма! – рычал Алексей, снова ударяя меня. – Я проучу тебя сегодня. – Удары сыпались один за другим. – Будешь знать, как вести себя!

– Будь ты проклят, Алексеи Николаевич Ульянов, – с трудом проговорила я. У него в глазах мелькнул страх. Оказывается, он был суеверным и боялся проклятия цыганки, словно последний крепостной! Воодушевившись, я продолжила: – Я проклинаю тебя, и, когда твой отец посмотрит с небес и увидит, как ты себя ведешь, он тоже проклянет тебя. Чтоб ты умер не своей смертью! Пусть твоя кровь прольется на землю и собаки сожрут твои кишки. Пусть твоя жена и все твои дети погибнут страшной смертью, а крысы будут бегать по их телам и…

– Остановись! – Лицо дяди перекосилось от ужаса, он замер на мгновение, затем схватил меня и начал трясти изо всех сил. – Замолчи или я убью тебя!

Неожиданно руки его разжались, и он сполз на пол. Я не верила собственным глазам. Раздался глухой удар, я торопливо отбросила с лица волосы, чтобы лучше видеть. Представшая моим глазам картина несказанно меня обрадовала: мой дядя валялся на полу, а незнакомец, стоя над ним, держал у горла мерзавца кончик шпаги.

– Проклятый негодяй, – хрипел Алексей. – Ты осмелился…

– Сегодня она принадлежит мне, не так ли? – поинтересовался незнакомец. Он слегка наклонился и, схватив Алексея за пояс, поднял его на ноги и толкнул к двери. Все это время шпага ни на мгновение не отходила от шеи моего дяди. – Я бы просил вас, милостивый государь, не забывать о хороших манерах.

Алексей ничего не мог сделать, хотя и был на целую голову выше и намного тяжелее своего гостя. С нескрываемым злорадством я наблюдала, как этот мсье Гаррет схватил дядю за воротник и вышвырнул в коридор. Послышался грохот – мерзавец упал на изящный французский столик, разломав его на куски.

– Вы оба будете гореть в аду! – проорал он.

– Пустые угрозы, покойник, – вмешалась я. Незнакомец закрыл дверь и повернул ключ в замке. Взяв шпагу под мышку и отряхивая руки, он повернулся ко мне.

Я с трудом поднялась на ноги и тяжело прислонилась к стене.

– Не подходи ко мне, собака, – прошипела я. – Держись подальше, а то я прокляну и тебя!

Он холодно и насмешливо взглянул на меня.

– Вижу, ты выживешь. – Его французский язык сильно отличался от того, на котором говорил Алексей. Должно быть, сказывался иностранный акцент.

Гаррет повернулся ко мне спиной и подошел к столику, на котором стояли графин и несколько стаканов. Впервые за все это время я заметила, что гость слегка приволакивает левую ногу. Он взял тонкую черную трость и вставил внутрь свою шпагу. Потом налил себе изрядную порцию водки, проковылял к камину и сел в кресло, поставив трость рядом с собой так, чтобы при необходимости можно было легко дотянуться до нее.

– Что ты собираешься со мной делать? – громко спросила я. Он даже не повернулся, а лишь вздохнул и закрыл глаза. Я отошла от стены и встала недалеко от его кресла, но вне пределов досягаемости смертоносной трости.

– Клянусь, если ты тронешь меня хоть пальцем, я выцарапаю тебе глаза и отгрызу уши! А если ты попробуешь ударить меня, то я предам тебя страшному проклятию: пусть сокол выест твои глаза, а крысы сожрут твои внутренности. Пусть…

– Пусть волки обглодают мои кости… – закончил он скучающим голосом. Я растерялась от неожиданности – обычно люди боятся проклятий цыган. Незнакомец открыл глаза и спокойно уставился в огонь. – Убирайся, – невозмутимо произнес он.

– Ты отпускаешь меня? – Я была потрясена до глубины души. – Здесь есть какой-то подвох!

– Никакого подвоха. Как я уже сказал твоему хозяину, ты на мой вкус слишком молодая. И слишком грязная.

Я резко выпрямилась и задрала подбородок.

– Он не мой хозяин! Ни один мужчина не станет моим хозяином! Я цыганка! Я свободный человек!

Мужчина молчал. Я принялась внимательно его разглядывать. Шрам выдавал в нем бойца, а легкость, с которой он справился с моим дядей, свидетельствовала о силе и храбрости. Его глаза прятались за темными ресницами. Когда он неожиданно повернулся ко мне, я увидела, что они светло-голубые. Я смотрела на его руки. Это были руки фехтовальщика: большие, широкие, с длинными, чуткими пальцами. Я подумала, что он, наверное, отлично управляется с лошадьми. Этот человек напоминал мне медведя: темноволосый, с густой шевелюрой, опасный, даже когда сидел так спокойно. Инстинкт подсказывал мне, что он очень вспыльчив, а я только что сама видела, каков он во гневе. Это был как раз тот помощник, в котором я нуждалась.

– Не стану отрицать, – продолжила я миролюбиво, – ты спас меня от того негодяя. Конечно, – добавила я быстро, – я и сама могла бы постоять за себя, но все равно я должна тебя поблагодарить. Когда-нибудь я отплачу тебе добром за добро. Цыгане не забывают тех, кто их выручает, даже если это горгио.

Снова молчание. Незнакомец вытянул левую ногу и слегка поморщился.

– Тебе помочь снять сапоги? У тебя нет слуги?

Я наклонилась и принялась стаскивать сапог с его правой ноги. Незнакомец не стал возражать, но, когда я взялась за левый сапог, он слегка нахмурился.

– Не волнуйся, я осторожно. – Я сняла второй сапог и встала. Заметив, что его стакан почти пуст, я принесла графин и долила водки. Прежде чем поставить графин на место, я и сама отхлебнула большой глоток. После всего, что мне пришлось пережить, мне нужно было чем-то подбодрить себя. Мужчина, не мигая, смотрел в огонь и не обращал на меня ни малейшего внимания.

– Ты уезжаешь утром? – спросила я. – Перед рассветом?

Он достал из внутреннего кармана сигару, наклонился и, подхватив каминными щипцами раскаленный докрасна уголек, прикурил от него. Выпустив изо рта клуб дыма, он начал внимательно разглядывать кончик своей сигары.

Я помахала рукой, разгоняя дым.

– Не играй со мной в эти игры, – обиженно сказала я, – я не ребенок, которого можно дразнить. Я знаю, что ты уезжаешь и знаю, куда. В Париж!

Он слегка пошевелился в кресле и вздохнул.

– Послушай, горгио. – Я опустилась около кресла на колени и схватила его за руку. Он мгновенно напрягся и недовольно посмотрел на меня. Я сразу отпустила его руку, но не замолчала: – Ты должен взять меня с собой!

Мужчина вперил в меня взгляд своих холодных голубых глаз и твердо сказал:

– Нет!

– Да! – возразила я. – Ты должен взять меня с собой, ты обязан, обязан! Ты же видел, каким злобным может быть этот человек и как бесчеловечно он со мной обращается. Он ненавидит меня и хочет убить! Только посмотри! – Я расстегнула ворот рубашки, обнажая плечо, на котором были видны ярко-красные полосы. – Следы ремня. Его глупый сын попытался поцеловать меня сегодня утром на лестнице – он ничем не отличается от своего отвратительного, уродливого отца, но я ударила его кулаком по лицу и разбила ему нос в кровь! Гнусная свинья, трус. Он тут же побежал жаловаться своей матери: она ведь тоже ненавидит меня. Все ненавидят цыган. Потом пришел мой дядя и избил меня. О, как он ненавидит меня! Совсем ни за что, просто потому, что я цыганка. Но я ведь дочь его собственной сестры, и он не имеет права так ко мне относиться! Я удостоилась удивленного взгляда.