Джессика Мэннинг - Соперницы Страница 4

Невидящим взглядом Бранниган смотрел на гроб, словно не желая верить, что это действительно произошло. И вдруг воспоминания о недавнем прошлом душной волной накатили на Ройала. Краска прилила к лицу, и кровь застучала в висках, тело пронзила дрожь. Очертания гроба распльшись, как будто в глаза Ройала попала пыль. Он сжал веки в надежде, что видение исчезнет, но, когда открыл глаза, гроб по-прежнему стоял перед ним.

Медленно, словно во сне, Ройал придвинулся ближе к полированному дереву. Он достал носовой платок из кармана и протер и без того сверкающую серебряную ручку гроба. В этот момент корабль дал небольшой крен, и Бранниган схватился за сияющее серебро, чтобы удержаться на ногах. Парусина съехала с крышки, и блики преломленного люстрой света заплясали на полированном палисандре, словно тени восставших с того света людей. В отдалении раздался приглушенный звон индийских колоколов.

Лицо Браннигана покрыла мокрая испарина. Корабль уже давно продолжал плавное движение по водам Миссисипи, но Ройал все еще держался мертвой хваткой за серебряную ручку гроба, прислушиваясь к биению своего сердца. Пальцы его рук побелели от напряжения, а ноздри расширились, улавливая сладковатый запах, появившийся вдруг в воздухе. Аромат увядших цветов, словно яростный океанский ветер, ворвался в его мозг. Гробовщик объяснял ему, что это необходимо, чтобы приглушить запах мертвого тела, поскольку путешествие из Нового Орлеана до Пристани Магнолий было все-таки неблизкое.

Но путешествие получилось еще дольше, чем планировалось, и поэтому к дурманящему запаху увядших цветов примешивался тошнотворный запах разлагающейся плоти. Ройал отдернул руку от ручки гроба, как будто та стала вдруг раскаленной. Он прижал носовой платок к лицу, и по его телу пробежала дрожь. Бранниган уронил платок и застонал. Воспоминания набросились на него, точно стая голодных шакалов, и он не в силах был остановить их. Он зажал уши руками, надеясь вновь обрести рассудок, но тщетно. Голоса звучали в его голове, перед глазами плыли лица в свете огней ночного заведения. Звон бокалов, чей-то смех… затем грохот выстрела – и пуля, разорвавшая в клочья красивое молодое лицо… и кровь, повсюду кровь.

Кто-то дотронулся до плеча Ройала, и он обернулся, безумно глядя на капитана Калабозо.

– Простите, если напугал вас, мистер, – спокойно сказал тот, глядя на гроб. – Как умер ваш друг?

– Что ж, – горько произнес Ройал, – извольте… я убил его.

ЧАСТЬ 1

Глава 1

Незадолго до заката солнце наконец-то выглянуло из-за пелены тумана, и его лучи были на удивление ласковыми. Из-за леса показалась стая грачей, точно руки в черных перчатках, аплодирующие уходящему дню. Копья солнечных лучей пригвоздили мокрые листья к земле. От деревьев шел легкий пар.

Чернокожий парнишка по имени Сет с плантации Эритаж сидел на старой магнолии и терпеливо ждал. Его темные глаза зорко вглядывались в поворот реки, из-за которого должен был появиться пароход. Дерево, на котором он сидел, было почти тридцать метров в высоту, напротив, по другую сторону дороги, стояло точно такое же. Эти два великана образовывали нечто вроде парадного входа в аллею из магнолий длиной почти в три километра. Внизу там и тут сидели или опирались спинами о гигантские стволы другие чернокожие ребята, ожидая, когда Сет крикнет: «Пароход на подходе!»

Получив сигнал, они разнесут весть по всем шести плантациям, я рабы приготовят кареты для своих господ, чтобы подобрать прибывших из Нового Орлеана.

Чтобы время летело быстрее, Сет принес из дома банджо и сейчас сидел, покачивая ногой в такт аккордам, и напевал:

– Никто не знает, кто я такой, Никто не знает, кто я такой, jo пока не придет Судный день!

Спустя пару минут ему начали подпевать другие мальчишки, и скоро зазвучал уже вполне приличный хор.

Джулия Таффарел склонила голову набок и слушала. Стройный хор голосов долетал до дома Таффарелов, заполняя все вокруг.

– Смотри-ка, ребята сегодня в ударе.

Она послушала еще немного, затем вошла в большой дом. Несмотря на то, что ее пятьдесят девять лет сделали свое дело, она все равно была красивой женщиной. Волосы белым нимбом обрамляли ее лицо. Несмотря на морщины, оно не утратило своих утонченных форм. Ясные голубые глаза, точно сапфиры в дорогой оправе, смотрели из морщинок век. Ее осанка осталась прежней, а плавность движений никак не вязалась с почтенным возрастом. Время от времени она останавливалась у мебели или картины, из тех, что еще остались в доме, вспоминала какой-нибудь забавный случай, связанный с ними, улыбалась своим мыслям и шла дальше.

Как всегда, в этом ежедневном ритуале ее сопровождали единственные друзья: Катон и Оттилия. Эта пара была с Таффарелами почти столько, сколько Джулия помнила себя. Ей было девять, а ее брату Клоду шесть, когда их овдовевший отец решил, что детям пора иметь собственных рабов. Он купил молодую пару чернокожих на аукционе и привез их в дом. Но вместо рабов Катон и Мини стали детям мамой, папой и нянькой одновременно. Джулия дала вольную всем своим рабам уже много лет назад, но пара осталась с ней, как и большинство рабочих с плантации.

Сейчас пара шла за хозяйкой, вслушиваясь в ее бормотание. Несмотря на то, что они были лет на десять старше Джулии, оба прекрасно сохранились и по-прежнему ухаживали за ней, точно она была маленькой. Невесомые шаги Джулии были едва слышны на голом каменном полу; все ковры, когда-то закрывавшие его, давно были проданы. Владелица дома остановилась у старого потертого комода красного дерева и провела по его пыльной поверхности рукой. Роскошная некогда лакировка вытерлась, дерево треснуло в нескольких местах, но этот антиквариат все равно был дорог Джулии. Отец принес его в дом, когда ей было лет пять. Джулиус хотел подарить комод дочери, но она наотрез отказалась поместить у себя в комнате эту темную махину, и пришлось ставить его здесь, в холле. Сейчас полки были сняты, стекло вынуто, а дверцы вот-вот готовы были сорваться с петель. Комод напоминал беззубый рот старухи смерти, которая скоро придет и за Джулией. Ах, скорей бы, скорей. Ей не терпелось встретиться с Клодом. Ему там так одиноко без нее.

Из холла они прошли в парадную гостиную. Сквозь витражи окон в зал пробивались слепящие лучи солнца, все трое прикрыли глаза. Гостиная была абсолютно пуста, если не считать старого зеркала в потертой, когда-то позолоченной раме. Джулия остановилась перед ним, всмотрелась в свое отражение. Губы ее сжались в тонкую линию, и она отвернулась.

– Ну зачем тебе нужно говорить всем правду? – горько сказала она зеркалу и пошла дальше.