Барбара Шеррод - Подруга игрока Страница 4

Гастингс не боялся противника. О бесстрашии его свидетельствовали многочисленные благородные шрамы на груди, на ноге и обеих руках, на ухе и плече. Приобретены они были еще до того, как ему исполнился двадцать один год, так что никакой мужчина и никакая женщина не могли назвать его трусом. Однако в последнее время мистер Гастингс стал относиться к этим отметинам скорее с иронией, нежели с гордостью. Теперь он полагал, что они демонстрировали просто нелепую юношескую пылкость. Будь он мужчиной, в те годы он не испытывал бы потребности подвергать смертельной опасности жизнь другого человека, да и свою собственную тоже. Пожалуй, единственное благо этих его эскапад — так ему думалось нынче — то, что он никого не убил тогда.

Гастингс потому еще не признавал дуэлей, что увидел всю их нелепость. Каким дураком надо быть, чтобы по собственной воле подниматься ни свет ни заря, когда можно поспать до трех! На полном серьезе отсчитываешь двадцать шагов перед началом дуэли, а затем топаешь по сырому полю навстречу своей гибели, размышляя о том, что останется от твоей, бросающей жребий, руки. Да это же не только абсурд, но и печальное отсутствие воображения! Смертельно глупое занятие. Нет, надо уметь развлекаться иначе.

Он должен найти иной, интересный способ проучить Эверарда. И Гастингс заключил с собой пари: до конца ноября отомстить Эверарду, не потратив на это ни единой пули. Если он выиграет, то купит себе новые часы. За последний час он так часто смотрел на них, что они, казалось, потускнели. Ну, а если проспорит, придется провести месяц в Бате за игрой в вист со своей матушкой и при этом благородно воздерживаться от саркастических замечаний в ее адрес, даже если она съест все выигранные им у нее орехи и изюм.

ГЛАВА II

ЛАНДШАФТНАЯ АРХИТЕКТУРА

«Мы только что прибыли из Блэйза, где все, за исключением меня, превозносили местный замок. В идиотический восторг я не впала, но тоже не смогла не восхититься окрестностями. Надо сказать, я не в первый раз созерцаю эти величественные скалы, дремучие леса, крутые ущелья и извилистые ручьи, но впервые снизошла до того, чтобы заметить их! В путеводителе красоту поместья относят к заслугам мистера Рептона, ландшафтного архитектора. В Англии не проживешь и двух минут, чтобы кто-то не произнес это имя с придыханием, но до сегодняшнего дня я не понимала его значимости. Его умение видеть, его вкус, его внимание к природе переполнили меня восхищением. Из-за невозможности излить свои чувства спутникам, способным разве что нести несусветную чушь, мне пришлось обратиться к этому дневнику. Как хотелось бы узнать побольше о мистере Рептоне и его работе. Какое же это должно быть благодарное призвание — трудиться в согласии с природой, не приручать и не исправлять ее, но облагораживать с помощью искусства».

Ветер гнал дождь косыми струями. Наступило утро, но от туч и жгучего холода небо казалось темным. Поскольку Миранда Трой едва различала Греческий храм вдалеке, она поднесла руку к глазам, чтобы прикрыть их от ливня. Плащ с капюшоном, равно как и перчатки, промокли насквозь. Капли стекали у нее по щекам; в погожую погоду очаровательные, розовые, они сейчас пылали от хлестких порывов ветра. Несмотря на разбушевавшуюся стихию, мисс Трой не отрывала глаз от храма.

Словно бельмо на глазу, решила Миранда. Зачем все это, когда менее чем в двадцати футах отсюда находятся руины, — не искусственные, а самые настоящие, с того времени, когда аббатство населяли монахи? Ее дедушка изображал из себя архитектора-любителя, вот и появился здесь этот храм. Если бы храм облагородил берег пруда, лаская взор своим отражением в воде, в этом было бы какое-то очарование. Но нет, храм никак не гармонировал с ландшафтом. Построен он был для того лишь, чтобы дедушка мог обозревать его с террасы, но по сути, находясь в низине, он был едва заметен. К тому же расположенный на ровной безликой лужайке, без кустарника и виноградных лоз, которые оплетали бы его колонны, храм выглядел как некое вздутие, точно фурункул на гладкой коже лица.

Полтора месяца назад Миранда вполне мирилась с этим. Вкус ее тогда не отличался изысканностью, храм мог бы ей даже нравиться. Но посетив недавно поместье Блэйз и осмотрев места, облагороженные мистером Рептоном, она вернулась в аббатство Эрандел другим человеком.

У Миранды чесались руки, так хотелось ей приступить к работе. Правда, сейчас об этом не могло быть и речи, поскольку близилась зима. Однако по дому работы хватало. Дом сооружался еще в начале семнадцатого века на некотором расстоянии от руин аббатства и, если не считать пристроенных позже ватерклозетов и печей для выпечки хлеба, был плохо приспособлен для жизни современной семьи. Принципы мистера Рептона, касающиеся садово-паркового искусства — аккуратность, элегантность и комфорт — в равной степени распространялись и на интерьеры. Мисс Трой решила, что первым делом переоборудует старомодную, обшитую кедром, общую комнату в гостиную.

Звуки ее имени, принесенные сырым ветром, нарушили мечты Миранды. Она оглянулась и увидела Рэгстоуна, дряхлого дворецкого, который окликал ее, идя к ней с зонтиком.

— Мисс Миранда, ее светлость хотела бы поговорить с вами.

Миранду расстроил вид дворецкого.

— Рэгстоун, вам не следует выходить на улицу в такую погоду, — мягко упрекнула она его. — Это ведь опасно. Посмотрите на свой плащ, он промок насквозь. И где ваша шляпа?

— Это вы в опасности, мисс, — заметил дворецкий, задыхаясь. — Что мой плащ, вот ваша накидка в самом деле промокла до нитки, если не сказать больше.

Рэгстоун слишком долгое время служил у них, чтобы церемониться с домашними; что касается выражений, он и не церемонился.

Оглядев свою накидку, Миранда с удивлением обнаружила, что она и в самом деле промокла насквозь.

— Ну что ж, — твердо сказала Миранда, — надо идти домой.

Рэгстоун поднял зонтик над их головами, Миранда в последний раз хмуро взглянула на храм, и они направились назад к дому, поливаемые серебряными дождевыми струями.

Приведя себя в порядок, Миранда направилась в кедровую гостиную. Леди Трой простерла к ней руки.

— Дитя мое, мы с твоим отцом только что говорили о тебе.

Позволив обнять себя, Миранда осмотрела комнату, мысленно разломав в ней стены, открыв перспективы и поменяв расставленные в чопорный кружок стулья на уютно сдвинутые кресла.

— Я получила письмо от миссис Гастингс, в котором она приглашает нас к себе в Лондон, — объявила леди Трой.

Усаживаясь в удобное кресло, Миранда внезапно подумала: а не развесить ли зеркала? Если сделать это с умом, создастся иллюзия пространства и воздушности.