Киран Крамер - Мой граф Страница 40

– Ты это уже говорил, и я отказалась.

– Это еще не все мои предложения. Можно будет устроить поездку в Париж. Ты поедешь со мной и с дамами нашего семейства. Мы можем пожить там несколько недель. Возможно, целый месяц.

Она заколебалась.

– Это великодушное предложение. Но мне понадобится больше, чем несколько недель или месяц. Ты же знаешь, что если я поеду с твоей семьей, будет трудно или даже вообще невозможно встретиться с месье, поскольку для этого мне придется переодеться мужчиной. Твоя мама не одобрит.

– Да, не одобрит, – согласился Грегори. – Но одеваться мужчиной будет не обязательно. Я заплачу ему такую уйму денег, что он не посмеет не принять тебя даже как женщину.

– Это было бы огромным облегчением. – Она стала медленно развязывать пояс халата. – Но я вынуждена отказаться. Я не могу позволить тебе платить за меня. Это неправильно. И я хочу пробыть там по меньшей мере полгода.

– Тебе надо учиться идти на компромисс, юная леди.

Она пропустила волосы сквозь пальцы.

– А если бы я попросила тебя пойти на компромисс в следовании за твоей мечтой, ты согласился бы?

Грегори заколебался:

– Нет, но…

– Ладно, не важно, – сказала она. – Я не уверена, что ты понимаешь, потому что не уверена, что у тебя есть мечта! – Она спустила халат с плеч, и он упал на пол. – Доберусь до Плимута без тебя.

– Ну уж нет. – Грегори подобрал шелковый халат и отшвырнул его в угол.

Она повернулась спиной к нему и начала развязывать шнуровку на шее.

– Что это ты делаешь? – Голос его был низкий, угрожающий.

Пиппа помолчала.

– Ничего такого, что заинтересует мужчину, равнодушного к моим прелестям. – Набравшись храбрости, она взялась за край рубашки, стащила ее через голову и бросила на пол.

Почему бы и нет?

Она никогда не выйдет замуж. Ей нечего терять. И она все равно уже обнажалась перед ним.

Да и своей наготы ей нечего стыдиться. Она – девушка, которая всю жизнь гуляла по лугам, чувствовала родство с землей и со всей природой. Она не стыдится своего тела. И знает, что Грегори – тот единственный мужчина, с которым она испытывает соблазн им поделиться.

Как уже было.

Не то чтобы она и вправду намеревалась снова заниматься этим сегодня ночью, но она обольстит его своим телом. О да, обольстит. Пусть считает ее распутницей – ей все равно. Она расстроена этим человеком, который командует ее жизнью, и если требуется раздеться донага, чтобы стереть эту самодовольную уверенность, значит, она разденется.

– У тебя ничего не выйдет, – сказал он, уже разгадав ее план. – Если вы думаете, что эта демонстрация заставит меня позабыть о моем долге, то ошибаетесь, сударыня.

Пиппа подошла к нему, привстала на цыпочки и поцеловала.

– Я хочу, чтобы ты думал обо мне худшее, – прошептала она. – Хочу помучить тебя этим зрелищем. Может, тогда ты меня отпустишь. – Она провела кончиком пальца по его шее. – Но сначала ты научишь меня стрелять. И одолжишь мне пистолет.

– Нет, – мягко отозвался он и взял ее за плечи. – Ты не поедешь. По крайней мере одна.

Она не смогла сдержать слез, выступивших на глазах.

– Я не могу просить тебя превратить это в увеселительное путешествие семейства Шервуд. Ты не мой муж, Грегори. И никогда им не будешь.

– Ты не согласишься принять ни одного джентльмена в качестве мужа, – сказал он. – Так что же мне с тобой делать?

– Сопротивляйся мне, – прошептала она и провела пальцем по полотну рубашки.

– Прекрати. – Он схватил ее руку. – Мы можем найти способ…

– Сопротивляйся мне, Грегори, – повторила Пиппа и стала ласкать губами его шею.

– Ты ведешь себя глупо, – возразил он. – Я не буду думать о тебе плохо и не откажусь от той роли, которую обещал сыграть Берти. Я не позволю тебе уехать, сколько бы раз ты ни пыталась меня соблазнить. Не могу поверить, что вообще произношу эти слова – ты пытаешься соблазнить меня. Это возмутительно, абсурдно, просто черт знает что…

– Сопротивляйся мне, – сказала она в третий раз, затем посмотрела прямо в глаза и обхватила его член. Он сразу же затвердел, и, несмотря на все волевые усилия, которые отражались у Грегори на лице, Пиппа поняла, что добилась своего.

– Черт бы тебя побрал, – прорычал он и подхватил ее на руки.

Опьяненная победой, она обвила его шею руками и поцеловала со всем пылом, со всей несдержанностью. Так-то вот, Грегори Шервуд, граф Уэстдейл!

Он отстранился.

– Откуда взялась эта дьяволица?

Пиппа улыбнулась:

– Она всегда была здесь. Ты же сам сказал мне в таверне «Старый дуб», что знал, что я такая. Но все равно все эти годы упорно старался не обращать на меня внимания. – Она легко поцеловала его в губы.

Он испустил вздох.

– Да, наверное.

– Не наверное, а точно. Точно так же, как знаешь, что ты одаренный архитектор, но игнорируешь это.

– Я не игнорирую.

– Нет, игнорируешь. У тебя дар Божий. И сейчас тебе представляется возможность спроектировать собачий домик, который будет оценивать сам Джон Нэш.

– К чертям Джона Нэша, – отрезал Грегори. – Это всего лишь какой-то дурацкий собачий домик. Я должен строить музеи, театры, великолепные особняки…

– Вот именно! – Ее глаза заискрились торжеством. – И что же тебя удерживает?

– Я – занятой человек, – пробормотал он.

– Да, ты будущий маркиз. – Она постаралась вложить в титул как можно больше чопорности.

– Ха, – бросил Грегори.

Пиппа поняла, что разозлила его, потому что у него сузились зрачки.

– Я знаю, ты позволяешь своим мечтам пойти прахом, – беспечно продолжала она. – Но что ты собираешься сделать с моими? Заставить и меня отказаться от них? Полагаю, страдание любит компанию. Что ж, вот она я. Компания. И что ты намерен с этим делать?

– Ты точно дьяволица.

– Беру пример с тебя.

– Что с тобой сегодня такое?

– Наверное, это все вино, – сказала она. – Или, может… – Ох ты Боже мой. Она не знала, как объяснить, что рядом с ним она чувствует себя живой, не боится никого и ничего – в том числе и его. Поэтому она снова поцеловала Грегори и, когда оторвалась, сказала: – Пожалуйста, брось меня на кровать. Я хочу упасть в пропасть.

И он бросил ее. И она упала. После чего встала на колени и поцеловала его, пока он стоял на страже ее добродетели у кровати.

– Ну, довольно соблазнения, – проворчал он, когда она развязала и сняла с него шейный платок. – Игра была прелестной, и ты доказала твою правоту в том, что я не могу устоять перед тобой и, в сущности, теряю голову, видя тебя обнаженной, но теперь хватит.

Но она не обратила внимания на его слова – в любом случае было понятно, что Грегори тоже желает ее, – и принялась за шнуровку рубашки со строгой миной школьной учительницы.