Барбара Эрскин - Дитя Феникса. Часть 2 Страница 41

И вот перед ней в тени Ломондских холмов вырос замок Фолкленд. Знамя графа, на котором был изображен конный рыцарь с обнаженным мечом, вяло плескалось на слабом ветерке над Большой башней. Ворота были открыты. Женщина смотрела, как по подъемному мосту проехала нагруженная повозка; зубцы подъемной решетки косыми тенями легли на поклажу, и повозка скрылась за стенами. Картина мира и покоя открылась взгляду Ронвен, когда перед ней вырос замок Фолкленд. Но она хорошо знала, что в тот день граф непременно должен умереть, а возможно, и она вместе с ним. Снова коснувшись рукояти кинжала, она улыбнулась и послала лошадь вперед.

Вооруженный стражник у ворот пропустил ее в крепость, не спросив, кто она такая, – наверно, он запомнил ее лицо, когда она бывала в Фолкленде раньше. Он улыбнулся и помахал рукой, давая понять, что она может проехать.

– Граф здесь? – спросила она охрипшим от усталости го-носом.

– Его нет, но графиня в замке, миледи. Она в Большой башне, в своих покоях.

Ронвен вовсе не хотелось тратить время на неизвестную ей графиню. Она уже решила, что граф должен быть убит, причем в этот самый день.

Страж махал ей рукой, чтобы она быстрее проходила, потому что сзади в ворота катила доверху груженная повозка. Женщина отступила в сторону, чтобы не угодить под огромные колеса, обшитые кованым железом. В это время Лиулф, зарычав, вдруг рванулся вперед и огромными прыжками помчался по двору замка. Энкрет, позабыв про Ронвен, бросилась вслед за ним.

Женщина побежала следом. Их непослушание обескуражило и рассердило ее. Однако вместе с тем у нее появилась слабая надежда. Если они так радостно бросились вперед, то, может быть, все не так уж плохо.

Никто не останавливал Ронвен. Она быстро преодолела ступени, которые вели в нижние покои. Собаки давно исчезли впереди. Ронвен, не чуя под собой ног, бежала вверх по лестнице.

На пороге покоев графа она остановилась, еле переводя дыхание. Внутри, в зале, она увидела Элейн; та, обняв Лиулфа за шею, целовала его в нос. Энкрет вертелась вокруг, стараясь втиснуться между псом и хозяйкой, лизала Элейн руки и ласкалась к ней. Элейн не могла оторваться от любимых животных, но, наконец, подняла полные слез глаза и увидела в дверях свою старую няню. Она выпрямилась и протянула к ней руки:

– Ронвен! А где Джоанна? Где Хавиза?

Потрясение было столь огромным, что Ронвен какое-то время не могла ни пошевелиться, ни ответить. Но потом, увидев ужас на лице Элейн, видимо истолковавшей ее молчание неправильно, она пришла в себя:

– Дети в безопасности, живы и здоровы, радость моя.

Женщины бросились друг к другу в объятия и, припав друг к другу, долго молчали. Камеристки Элейн в изумлении наблюдали эту сцену. Эммот взяла на себя смелость нарушить молчание:

– Миледи, я не уверена, что милорд был бы доволен, узнав, что принимаете неизвестную ему гостью.

Элейн улыбнулась.

– Ронвен – гостья, появление которой вряд ли вызовет его неудовольствие. – Повернувшись к собакам, она стала целовать их мохнатые головы. – О Ронвен, мне просто не верится, что ты здесь, передо мной! Я думала, ты умерла! – Она и смеялась, и плакала.

– А я думала, что ты умерла! – Голос Ронвен уже стал необычайно спокойным. – Что с тобой случилось? Все вокруг считают, что ты умерла. Генрих повелел отслужить по тебе заупокойную мессу, твои земли розданы твоим родственникам, а девочки взяты под опеку короля. – Она опытным глазом оглядела фигуру Элейн. – А ты забыла про нас?

Элейн разразилась рыданиями.

– Я? Забыла? Как ты можешь так говорить! Меня привезли сюда против моей воли и обвенчали насильно. Меня охраняли днем и ночью!

– Но ты же замужем! Как они могли заставить тебя обвенчаться, если у тебя есть муж? – удивилась Ронвен.

– Роберт погиб! – Оттолкнув Ронвен, Элейн стала взволнованно ходить по комнате.

– Погиб? Разве? – Голос Ронвен буквально преследовал ее. – Вот уж не знаю, в Англии об этом ничего не слышно. Напротив, говорят, что он отбыл из Аккры и направляется домой.

Повисло долгое молчание.

– Ты уверена? – упавшим голосом спросила Элейн. Рука невольно легла на живот, где она носила под сердцем дитя Малкольма; ребенок пока еще не шевелился.

– Король назначил леди Линкольн воспитательницей девочек, и, когда я перевезла их из Фозерингея от леди Дерворгиллы к леди Линкольн, та мне сказала, что их отцу уже написали, чтобы он как можно скорее возвращался в Англию.

– Боже милостивый! – Элейн в ужасе смотрела на нее.

– Миледи, это неправда, не слушайте эту женщину, все это ложь! – стала ее уговаривать Энн Дуглас, одна из новых дам ее свиты, которая до этого все с возрастающим волнением слушала то, что говорила Ронвен. – Вы муж и жена перед Богом и законом!

– Неужели? – Элейн словно окаменела. Вся радость от известия, что ее дети живы, прошла. Она начинала понимать страшную истину. План Малкольма удался. Весь мир думает, что ее нет в живых. Дети ее отданы другой женщине, а король поделил ее земли. Ею овладело бешенство, и она стряхнула руку Энн Дуглас со своего плеча, чтобы та не успокаивала ее.

– Но теперь, по крайней мере, я знаю правду. Вот почему никто не ищет меня, никто не присылает за мной. А я не верила ему! Я не думала, что люди сочтут меня погибшей! – помолчала она сказала: – Но насчет Роберта ты ошибаешься. Малкольм не женился бы на мне, если бы знал, что он жив. Он не посмел бы. Это было бы самым страшным грехом в его глазах.

Малкольм и в самом деле не лгал, говоря, что дети живы; он лгал, когда говорил, что Генрих считает ее умершей; и, наверное, то, что он сказал тогда о Роберте, было правдой. Но если окажется, что Роберт жив, то кто она Малкольму и кем будет ему ребенок в ее чреве?

– Но ты ведь притерпелась к лорду Файфу, и он тебе в конце концов понравился, так ведь, милая? – спросила ее Ронвен. Она смотрела прямо в глаза Элейн и думала: «А тот ее призрачный возлюбленный все еще приходит к ней или он тоже позабыт? Она пошарила рукой в сумочке, где лежал завернутый в лоскуток кожи феникс, и тайно потрогала его, но отдавать не стала.

– «Понравился»! – набросилась на нее Элейн. – Это он, который привез меня сюда силой, как пленницу?!

– Но сейчас ты не похожа на пленницу. – И в самом деле, никакой стражи в замке не было; у ворот сидел всего один стражник.

– Потому что все в замке сторожат меня. Вот она – мой сторож. – Элейн размашистым жестом указала на Энн. – И она тоже! – Это относилось к Эммот. – Каждый раз, когда я сбегала, а сбегала я часто, меня возвращали обратно. Все мои письма вскрывали! – В раздражении она мерила шагами зал, и обе собаки следовали за ней по пятам. – А теперь я ношу его ребенка! Что мне делать? Куда мне идти? – В ее голосе звучали обида и вызов.