Кинли Макгрегор - По приказу короля Страница 42

— Завтра или послезавтра.

— Пойдемте, джентльмены. — Калли подозвала к себе Саймона и Скна. — Позвольте показать вам, где вы можете умыться и отдохнуть. Астер, не будете ли так любезны послать еду ко мне в комнату и в комнату напротив нее?

Ее слова вызвали у Астера новый прилив ярости, он издал низкий рык, а потом почти закричал:

— Это непристойно! Детка, ты не можешь поместить одного из этих мужчин в своей комнате!

— Даже своего мужа? — У Калли от изумления открылся рот.

— Ах, я об этом забыл, — буркнул Астер, покраснев еще сильнее. — Что ж, хорошо, тогда я пришлю наверх Агги с едой для всех вас.

— Благодарю.

Син молча шел за Калли через зал к лестницам, отмечая полные ненависти взгляды, которыми их провожали по пути через замок.

— Знаешь, — сказал Саймон у него за спиной, — я не ощущал такой враждебности с тех пор, как последний раз был в Париже.

— Я же. говорил, чтобы ты оставался дома.

— Безусловно, я должен пожалеть, что не послушался. — Саймон прочистил горло и после этого заговорил низким голосом, передразнивая Сина: — О, Саймон, но я так рад, что ты поехал со мной. Представляешь, у меня здесь были бы друзьями только Калли и Джейми, Не подумай ничего плохого, Син, — заговорил он снова своим обычным голосом. — Для меня это удовольствие, правда. Именно для этого и нужны друзья.

— Ты все сказал? — Син остановился на лестнице и, обернувшись, насмешливо посмотрел на Саймона.

— Не совсем, а что?

— Ты прав, Саймон, — покачав головой, засмеялся Син. — Спасибо, что поехал со мной.

— Калли, скорее, дорогая, спасайтесь. — У Саймона лицо превратилось в маску недоверия и изумления, и он прислонился к каменной стене. — Замок рушится. Син сказал мне «спасибо». На земле наступает конец света. — Он перекрестился. — Спаси нас, Дева Мария.

Калли смеялась, а Син пристально смотрел на друга.

— Ты очень смешон, тебе следовало стать придворным шутом, а не рыцарем, — заявил он.

— Правильно, но шутам не положено носить меч. А лично мне нравится мой меч. Знаешь, один только рыцарский облик на самом деле заставляет дам страдать по мне. Правда, нельзя сказать, что в последнее время многие обхаживали меня, потому что я бывал в обществе замужних женщин, но одна всегда найдется. — Саймон насупился и замолчал. — О, подождите, я же в Шотландии , а они здесь ненавидят нас, англичан. О, дьявол, мои шансы на успех у женщин упали до нуля. — Он театрально вздохнул. — Не проезжали ли мы недалеко отсюда монастырь? Быть может, мне следует пойти принять обет и тем самым спасти себя от осмеяния.

— О, Саймон, — еще громче засмеялась Калли. — Я, например, счастлива, что вы поехали с нами. Мы просто научим вас носить накидку и немного говорить на гэльском языке.

— Это правда, что под этими накидками на мужчинах ничего нет? — Кашлянув, Саймон громко прошептал это Сину на ухо, чтобы Калли могла его услышать.

— Да.

— Если вам все равно, то я предпочел бы остаться в брюках, — с содроганием произнес он, встретившись взглядом с Калли.

— Выбор за вами, — отозвалась она, открывая для Саймона дверь в его комнату.

Саймон вошел и закрыл дверь, а Син последовал за женой в ее апартаменты.

Остановившись в дверях, Син рассматривал уютную комнату. Огромная кровать была занавешена темно-красной саржей, матрац покрывали шкуры и теплые одеяла; у окна с розовыми стеклами стоял изящный резной сундучок, на котором сидели всевозможные куклы; стены комнаты были расписаны спокойным геометрическим рисунком в бело-голубых тонах.

Сину стало страшно войти туда, как будто он собирался вторгнуться во что-то сугубо личное.

— Может быть, вы войдете?

Син заставил себя переступить порог, но все же не мог избавиться от чувства, что ему не место здесь — с Калли. Бросив свои чересседельные сумки рядом с сундучком, он отстегнул меч.

Калли обратила внимание на его скованные движения, на напряженное и холодное выражение его лица. Она знала, что где-то глубоко в нем таится и веселый человек, который промелькнул перед ней в Лондоне и на короткое мгновение предстал сейчас на лестнице, когда шутил с Саймоном.

Калли отвернула покрывало на кровати, чтобы Син мог отдохнуть, если захочет.

— Хотите, я распоряжусь, чтобы вам приготовили ванну?

— Нет. Я просто немного отдохну.

— Как вы? — Калли подошла ближе.

— Прекрасно.

Она протянула руку к его щеке и почти ожидала, что он уклонится от ее прикосновения, но он этого не сделал.

Син понимал, что нужно уйти, но нежность руки, касавшейся его кожи, лишила его способности двигаться. Он находился во враждебном окружении, среди людей, всю его жизнь ненавидевших Сина, и в этой ситуации не было ничего нового — ничего, за исключением дружбы, которую предлагали ему Калли и Саймон.

Первый раз в своей жизни Син не чувствовал себя одиноким, и, не успев осознать, что делает, он наклонил голову и накрыл своим ртом губы Калли.

Ощутив вкус ее губ и свежесть дыхания, Син застонал, а Калли, обняв его, притянула еще ближе к своему теплому телу. Он хотел эту женщину так, как никогда ничего не хотел в своей жизни. Он хотел впустить ее в свое очерствевшее сердце, оберегать и защищать ее, и все же он осознавал бесполезность своих мечтаний. Он никогда не смог бы покорить сердце подобной женщины, понимая, что будет отвергнут. Ее народ был ее неотъемлемой частью, и этот народ никогда не примет его.

Если подданные его собственных братьев не могли его выносить, то чего он может ожидать от этих чужаков? А клан Макаллистеров, во всяком случае, видел его ребенком, знал, что по происхождению он принадлежит к ним. Но даже при всем этом они никогда по-настоящему не считали его своим. Они видели, с каким недоверием относились к нему их люди, и поступали так же. Когда его братьев куда-либо приглашали, о нем всегда забывали, хотя потом, с опозданием, о нем и вспоминали.

— Вам нужно повидаться с семьей. — Син отстранился от Калли.

— Вы моя семья, Син.

Син задохнулся от нахлынувших и захлестнувших его эмоций, и слезы навернулись ему на глаза. Страдающий и потерянный, Син отодвинулся от Калли.

— Милорд?

— Оставьте меня, — прорычал он.

— Син? — Калли дотронулась до его локтя.

— Уходите же! — прогремел он. — Оставьте меня в покое.

Ему нужно было остаться одному, нужно было время, чтобы поразмыслить над всем этим, время, чтобы обуздать плоть и успокоить душу..

Калли не знала, что делать. Ей никогда не приходилось видеть, чтобы человек так страдал, и она не представляла себе причину этого. Ей хотелось заключить его в объятия и прижать к себе, но она не решилась сделать это. Он напоминал ей свернувшуюся змею, готовую к нападению, и Калли, кивнув, неохотно отошла от нею.