Джейн Фэйзер - Валентинов день Страница 42

Может быть, из-за гордости? Не захотел признаться, что подвергся такому унижению? Единственный ответ. И пожалуй, самый вероятный. Поль Дени не выставит себя на посмешище свету. А смеяться бы стали — зло смеяться, и не только над ним — над любым. В обществе любят потешаться над скандальным несчастьем других.

Эмма задумчиво спустилась по лестнице. Мария сразу же засуетилась и запорхала вокруг: она беспокоилась, как бы ее подопечная не пострадала от холода.

— Дорогая, ты уверена, что не следует принять один из порошков доктора Беннета… чтобы предупредить ангину? С больным горлом лучше не шутить.

— Ты еще не упомянула оспу и тиф. Обойдусь, — отрезала Эмма.

— Ну да, конечно… Но ты понимаешь, что я хотела сказать…

— Ты как наседка. — Девушка тепло улыбнулась. — Ну ладно, пошли ужинать. Я ужасно проголодалась. — Пикник в греческом храме, казалось, состоялся очень давно. А приготовленный Аласдэром перед тем, как они уехали из «Зеленого гуся», коньячный пунш нисколько не утолил голод, хотя и навеял приятный дурман во время промозглой дороги домой.

Мария немного успокоилась. Она знала, что хороший аппетит свидетельствует о крепком здоровье.

Они уже собирались сесть за стол, когда из вестибюля донесся чей-то голос. Эмма замерла, рука застыла на спинке стула.

— Неужели Аласдэр? — удивилась Мария. — Интересно, он останется на ужин?

— Если пригласите, — ответил с порога молодой человек. — Я отвел Ласточку в конюшню. Сэм считает, что обваренные кипятком отруби — панацея от любой неприятности после дождя. Я думал, тебе интересно будет знать, Эмма.

Аласдэр улыбнулся, довольный собой, и обозрел стол.

— Если это настоящие эйлсбери[4], я, безусловно, останусь. А потом буду сопровождать вас обеих на Кинг-стрит.

Он был одет для «Олмэкса». И Эмма в который раз подметила, что черные бархатные бриджи до колен, белый жилет, полосатые чулки и приталенный фрак с фалдами очень идут его изящной фигуре. И сегодня не изменила своего мнения. Он выглядел словно изящная гибкая пантера — сдержанная и в то же время грозная.

— Сейчас я накрою, сэр. — Харрис щелкнул пальцами спешащему лакею, чтобы тот поставил еще один прибор.

Аласдэр встал за стулом Эммы и придержал его для нее. Руки словно невзначай коснулись ее плеч. И он почувствовал, как она напряглась. Молодой человек помедлил и, прежде чем сесть на свое место, несильно сжал ей сзади шею.

Его взгляд упал на буфет, где стояла бутылка с вином.

— Кларет, Эмма? К ужину.

— Подать бургундское, сэр? — тут же спросил Харрис.

— Остались бутылки девяносто девятого года? Из той партии, что была подарена лорду Эдварду на его совершеннолетие?

— Шесть штук, сэр. Пойду возьму одну в подвале. — Дворецкий двинулся к выходу.

Эмма нахмурилась. Это ее дом, и Харрис должен подчиняться ей. Но память о прошлом прочно засела в его голове: дворецкий явно вспомнил старые времена, когда Аласдэра наравне с Недом считали одним из членов семьи.

Гость поднял глаза и увидел выражение лица Эммы.

— О! — На его губах появилась грустная улыбка. — Я превысил свои полномочия?

— Джентльмены знают о винах гораздо больше, чем дамы, — примирительно заявила Мария. — Эмма нисколько не против того, чтобы вы распоряжались напитками.

— Мария, что за чушь! — запротестовала девушка. — У тебя какие-то древние понятия. Я разбираюсь в винах не хуже Аласдэра.

— Тебе положено, — вставил он. — Потому что всему, что ты знаешь, ты выучилась от Неда и от меня. Хотя, кажется, забыла некоторые основополагающие вещи. — Он с упреком покачал головой.

Прежде чем Эмма успела возмутиться, заговорила Мария:

— Ты, конечно, не совсем обычная дама, но вообще я предпочла бы оставить подобные дела в умелых руках мужчин. Аласдэр, угощайтесь уткой. И вареные грибы вам придутся по вкусу.

Аласдэр положил себе сам, а вскоре с двумя запыленными бутылками бургундского Неда появился Харрис и стал разливать.

— Немного и мне. Спасибо, — проговорила Мария. — Бургундское для меня тяжеловато.

— Бедняга миссис Уидерспун! Харрис, налейте ей бокал кларета. — Эмма уколола Аласдэра взглядом. — У миссис Уидерспун от бургундского болит голова.

— Ах вот что! Это объясняет промах нашей хозяйки! — с облегчением воскликнул Аласдэр. — А то я было начал подозревать, что Эмму покинул вкус. Кларет хорош перед ужином, а не во время еды. — Он милостиво посмотрел на девушку поверх бокала.

Каким он был несносным! Никто не мог вывести Аласдэра из себя. А он чувствовал себя здесь как дома — держался настолько легко, что всякое проявление оскорбленного достоинства могло показаться глупостью. Эмма положила себе пирога с мясом и с внезапным горьким чувством утраты поняла, как в доме не хватало Неда — он бы сумел ответить на насмешку. В ушах зазвучал его немного насмешливый голос в противовес такому ехидному тону Аласдэра. Сочный смех, более глубокий по сравнению со смехом друга.

Эмма подняла голову и встретилась с немигающим взглядом опекуна. Он понял, о чем она подумала. Глаза наполнились состраданием и чувством собственной утраты… их общей утраты. Нед бы порадовался тому, что случилось между ними, поздравил бы себя с тем, что выбрал правильную стратегию. Но понял бы он, что теперь она так же далека от мысли о свадьбе с его другом, как и три года назад, когда сбежала от алтаря?

Мария, явно не понимая, что над столом внезапно нависла туча, пересказывала какой-то слух. Прошло несколько секунд. Аласдэр что-то заметил — раз, другой, третий, — и они принялись болтать, предоставив Эмме в молчании собираться с мыслями.

Она была совершенно не против провести сегодняшний вечер в обществе. Она сможет думать о своем, поддерживая небрежную светскую болтовню: ведь на таких раутах она сходит за серьезный разговор. Они сойдутся с Аласдэром на паре танцев, но не больше — иначе их осудят за нарушение неписаного закона клуба. А Поль Дени, если и надуется на нее за то, что она не приколола его цветы, никак не сумеет этого выразить.

— О чем задумалась? — тихо спросил Аласдэр, когда после ужина в холле подавал ей накидку.

— Ты считаешь, у меня нет повода? — так же тихо отозвалась Эмма и улыбнулась.

— Если так, он, надеюсь, приятный. — Молодой человек слегка нахмурился. Он не верил, что размышления вызывали у девушки буйный восторг.

Эмма едва заметно пожала плечами и первой вышла на улицу, где их уже ожидала карета. Дождь перестал, и мерцающая луна играла на небе со стремительно несущимися облаками.

Поль Дени приехал в собрание необыкновенно рано. Его учтиво приветствовала патронесса и представила нескольким девицам, которые в ожидании партнеров терпеливо сидели у стен. Но он сам не сводил глаз с дверей, чтобы не пропустить прибытия Эммы Боумонт. В его кармане хранилась склянка, в которой плескалось достаточно настойки опиума, чтобы усыпить человека вдвое выше и тяжелее леди Эммы. И он собирался навеять ей этот сон в самом конце вечера.